2 октября 1901, Москва
2 октября
Дорогая моя Каточка!
… К сожалению, все это время я так страшно занята, играю почти ежедневно из-за болезни Константина Сергеевича, у которого сильнейший бронхит, а тут еще каждый день репетиции «Крамера» — те действия, в которых не участвует Константин Сергеевич.
… До сих пор мы уверены, что в Петербурге играть будем в Панаевском, так как у наших еще с прошлого года сделан на пост письменный контракт, а уж как это будет в действительности — и сама не знаю. Яворской оттого «Чайки» не дали1, что сами думают ее играть в этом году. Что же касается того, что она гордится Ланским, то это довольно смешно, так как он у нас больше был на выходах или играл самые маленькие роли, только-только что с ниточки. Да и то не знали, как его пристроить, так он глуп и туп, и служил он у нас всего один год, он ведь бывший балетный.
Детка моя, за «Крамера» я боюсь не за себя, так как, если даже меня обругают, я не буду в ответе, скажут — зачем мне давали неподходящую роль. А обидно будет за даром потраченный труд, возню, обидно за театр, если пьеса шлепнется, тем более что «Дикая утка» успеха не имела2.
Алексеев сам ужасно повесил нос, говорит, что рецензенты сговорились погубить театр, что нельзя работать среди одних врагов, а сам ходит и пляшет по дудке Немировича.
Дмитрий Иванович [Лукьянов]3 просит тебе сообщить, что я сейчас не только не мокрая курица, а совсем наоборот — дама весьма воинственная, так что на его долю выпадает больше роль изливающего оливковое масло на бушующие волны, а бойкоты его даже забыли, когда они были, так он стремится делать умильное лицо, чтобы умиротворить мой гнев, когда я прихожу домой из театра! И правда, я все злюсь, каждый раз злюсь.
Маруся
14 октября 1901, Москва
14 октября
… Эти дни я сильно прихварывала, и у меня было сильное искушение написать тебе, чтобы ты приехала сейчас. Теперь мне уже лучше, но была страшно простужена, хрипела, сипела, и все-таки приходилось играть, так как и Константин Сергеевич и Качалов были еще больше больны и положение было такое, что хоть театр закрывай. Не помню, писала ли я тебе, что в новой пьесе Немировича «Около жизни» я играю главную и очень большую роль4. Много было тут перипетий, разговоров, толков, но в конце концов автор одержал верх, и так как для пьесы выгоднее, чтобы играла я, то я и играю, хотя, конечно, по всем своим желаниям и отношениям с Книппер, если бы только можно было, он отдал бы роль ей.
Маруся
- Яворской… «Чайки» не дали… — то есть не дали согласия на постановку пьесы во вновь организованном Л. Б. Яворской «Новом театре». «… Чехов оскорбился, когда мы хотели уступить ее Яворской», — писал Станиславский В. В. Котляревской (т. 7, стр. 220). Актера Ланского (упоминаемого Андреевой) он характеризовал в письме к С. В. Флерову: «… Ланской не наш актер. Это продукт императорских театров. […] 15 лет он числится на службе в императорском театре, я даже за время, которое он служил у нас, как выяснилось, он получал жалованье, кроме нашего, от императорских театров» (т. 7, стр. 173). ↩
- … «Дикая утка» успеха не имела. — Чехов писал, что спектакль этот идет «вяло, неинтересно и слабо» (т. 19, стр. 139). ↩
- Дмитрий Иванович [Лукьянов] — см. примеч. к воспоминаниям «Знакомство с Горьким». ↩
… я играю главную и очень большую роль. — Роль Веры Кирилловны Старочеркасовой. О том, как талантливо была исполнена эта роль, говорит письмо А. А. Стаховича, написанное им после премьеры, состоявшейся 21 декабря 1901 г.:
↩«Я должен Вам писать, я не могу не писать Вам! Я не могу не сказать того, что не успел и не смог выразить в наше краткое свидание после генеральной репетиции, за кулисами […]. В роли княгини Вы восхитительны, обворожительны, пленительно-прекрасны, очаровательно-изящны, красивы до преувеличения, классично-грациозны. Играете Вы все время чудно, великолепно, а минутами Вы прямо изумительны. Вы — велики! Подразумеваю момент, когда Вы говорите “возьмите меня с собою…”. Эта фраза произнесена Вами просто поразительно, и с какой мимикой, и с каким жестом! Я никогда ее не забуду…» (Архив А. М. Горького).
