Издавна свою особую нишу в культурной жизни Казани по праву занимает Литературно–мемориальный музей А. М. Горького. Он многое делает для приобщения казанцев и гостей столицы к жизни и творчеству выдающегося писателя, в формировании мировоззрения которого заметную роль сыграл период его пребывания в Казани (1884–1888). «РТ» не раз предоставляла на своих страницах место для публикаций сотрудников музея, отмечающего нынче 70-летие со дня своего открытия.
Вот и сейчас предлагаем вниманию статью сотрудницы музея Людмилы Даниловой, размышляющей о нелегком, тернистом пути духовных поисков писателя.
Нравственные векторы и жизненные ценности у каждого человека свои, они и определяют содержание его жизни. И чем сильнее личность, тем большее влияние она оказывает на окружающих. В этом отношении интересна мощная фигура Максима Горького, который в начале ХХ века воодушевлял целое поколение веровавших в революционное преобразование жизни.
Вера, надежда, любовь в жизни Горького… Как отзывались они в его личной судьбе и судьбе его современников, близких, родных? При исследовании жизни и творчества этого неординарного, выдающегося человека и писателя мы видим всю противоречивость его личности, драматизм судьбы, в которой страстный, неустанный поиск счастья, «рая на земле», сопровождался освобождением от несбывшихся надежд, утраченных иллюзий.
В детстве вера в Бога, «мысли и чувства о Боге были главной пищей» его души, «самым красивым в жизни». «Бог был самым лучшим и светлым из всего, что окружало меня, — Бог бабушки, такой милый друг всему живому», — вспоминал писатель. Истинная христианка, бабушка Акулина Ивановна ощущала Бога всегда рядом, принимала все, что было ниспослано ей. Внук, взрослея и видя вокруг столько злого, несовершенного, стал сомневаться: все ли так уж хорошо? Если Бог не может одолеть зло, вовремя наказать негодных людей, значит, он «не всемогущий, не милостив, а — проще — нет его!»
Автобиографическая трилогия Максима Горького «Детство», «В людях», «Мои университеты» — это повествование об освобождении человека от веры в Бога.
В юности он поверил в силу знаний и с помощью книг надеется найти ответ на самые важные вопросы: в чем смысл человеческого существования? Каковы пути к достижению более совершенной и достойной человека жизни?
Пытаясь разобраться, что движет историей — вера или научная истина, будущий писатель отдает предпочтение точному научному знанию.
В казанских народнических кружках, слыша восторженные отзывы молодых интеллигентов о «прекрасном», «справедливом» народе, «воплощении мудрости, духовной красоты и добросердечия», Алексей Пешков, в силу своего жизненного опыта, не может принять их слепой веры в народ («Я не знал такого народа…»). Юноша отвергает любой догматизм — будь то христианский или народнический.
Однако народническая литература о великомученике–мужике убедила его в том, что, «только очень крепко, очень страстно любя человека, можно почерпнуть в этой любви необходимую силу для того, чтобы найти и понять смысл жизни. Я перестал думать о себе и начал внимательнее относиться к людям», — пишет Максим Горький в повести «Мои университеты».
В реальной жизни его попытки любить терпели неудачу. Девушка, в которую он был влюблен, Маша Деренкова, предпочла ему студента–медика Петра Кудрявцева. Рабочие, среди которых молодой Пешков из гуманных побуждений пытался «сеять разумное, доброе, вечное», готовы были помириться с хозяином за ведро водки; со «злой радостью» шли они бить участвовавших в сходке студентов, о которых он так много им говорил как о людях, мечтающих о счастье народа.
Бессилие перед жизнью, страшное одиночество, поселившие «необоримую тоску» в сердце, привели его к попытке самоубийства.
Спасенный и исцеленный, Алексей Пешков (с 1892 г. он берет себе псевдоним Максим Горький) продолжает мучительный поиск смысла жизни, правды.
«Я не ждал помощи извне и не надеялся на счастливый случай, но во мне постепенно развивалось волевое упрямство… Чем тяжелее становились условия жизни, тем сильнее и даже умнее становился я. Я очень рано понял, что человека создает его сопротивление окружающей среде». Юноша надеется на свои собственные силы, на собственный разум и волю. Но ум его подвергается серьезному испытанию. В рассказе «О вреде философии» писатель отразил свое состояние на грани безумия, создав фантастические картины мира–хаоса. Угнездившуюся в нем тоску безверия он выразил в стихах:
Ночь беспокойно длится…
Муки моей — нет меры!
Если б умел я молиться!
Если бы знал счастье веры!
Первая русская революция заставила его сблизиться с большевиками: в них он увидел единственно активную силу, способную повести за собой народ. Писатель поверил в социализм, в возможность социалистического переустройства общества, принял учение о классовой борьбе: идея борьбы давно привлекала его, отвергшего путь терпения и смирения.
Горький — не сторонний наблюдатель, а активный участник событий, всколыхнувших общественную жизнь России, — вместе с толпой он идет к Зимнему дворцу 9 января 1905 года; выступает на митингах и собраниях с призывом к решительной борьбе с самодержавием; в дни Декабрьского вооруженного восстания он на баррикадах, в его квартире находятся штаб большевиков и склад оружия.
После поражения Первой русской революции Горький много размышляет о русском народе, его судьбе. Он верит, что жертвы революции, ее уроки не напрасны: «Россия проснулась!» Прочитав его роман «Мать» (1906), многие молодые люди стремились «променять спокойную жизнь на тюрьмы, ссылки и на смерть у стенки». Спустя два года Горький пишет повесть «Исповедь», где показывает преображающую силу коллектива — народа–богостроителя, способную не только изменить человека изнутри, но и сотворить чудо, подобное описанным в священных писаниях. Чудесное исцеление девушки–калеки во время крестного хода с иконой Божией Матери, по мнению Горького, произошло не по благодатной помощи небесных сил, а в результате воздействия коллективной духовной энергии, «богостроительной силы» народа. «Не бессилием людей создан Бог, нет, но — от избытка сил. И не вне нас живет он… но — внутри! Богостроитель — это суть народушко!» В обоих произведениях звучат христианские мотивы, но содержание их далеко не христианское. Горький хочет дать народу новую веру, явившуюся откровением для него самого, но, чтобы ее усвоение происходило безболезненно и успешно, надо было облечь ее в привычные символы и образы.
В истории человечества, как не раз отмечали мыслители, «то божественное поглощало человеческое, то человеческое поглощало божественное». Рубеж ХIХ–ХХ веков ознаменовался победой гуманизма — мировоззрения, сторонники которого, отвергнув Бога, на божественный пьедестал поставили человека и его разум. Горький в числе многих воспринял идеи гуманизма, отраженные в западных учениях (ницшеанстве, позитивизме и др.), и стал глашатаем «крайнего гуманизма» в стране, где «человеческое было часто унижено».
Ницшеанская идея о сверхчеловеке воплотилась в горьковского Человека с большой буквы. Это и соборное человечество, объединенное социализмом в коллективный разум, способный указать ему смысл существования в «религиозном, весь мир связующем значении труда». Это и прекрасный человек будущего, «великий свободой своей», с сердцем, «чистым от злобы и зависти», живущий «в свободе и правде для красоты». Проявления этого Человека он находил в реальности, что давало ему надежду на осуществление идеала в будущем.
«Нет человека более достойного имени гения, более сложного, противоречивого и во всем прекрасного… в нем есть нечто, всегда возбуждающее у меня желание кричать всем и каждому: смотрите, какой удивительный человек живет на земле! Ибо он, так сказать, всеобъемлюще и прежде всего человек, человек человечества…» — так Горький воспринимает Льва Толстого. «Человек — ось земли!» — на подобные мысли наводит его общение с Чеховым. В Федоре Шаляпине он видит «молодого бога», богатыря…
И сам, в своей личной жизни, Горький стремится к гармонии с любимым человеком, чтобы «любоваться друг другом», чтобы была «не жизнь, а — служение человеку».
Горький — Е. П. Волжиной–Пешковой: «Родная моя!.. Я тебя люблю, и ты мой смысл жизни, моя муза и родина, моя мать и сестра… Я люблю тебя сильно, глубоко, всю тебя люблю, каждый твой жест и каждую жилку — и недостатки твои, все люблю, Катя!»
Юная Екатерина Волжина, дочь обедневшего дворянина, не могла устоять перед обаянием этого полного жажды жизни человека, талантливого молодого писателя и журналиста «Самарской газеты», где она работала корректором, и, несмотря на противодействие родителей, становится его женой. «Я люблю тебя больше жизни, — признавалась она мужу, благодарная за нежность, пробужденные надежды и ощущение необыкновенного счастья.
«Дитятко мое — мне кажется, что я расту — любя тебя… Мне думается, что с тобой я буду много и хорошо работать, что впереди у меня есть и слава, которой я буду обязан главным образом тебе — моя муза, много, много хорошего дашь ты мне. Я же тебе — всего себя… Звездочка моя!»
Сказка любви сменилась жизненной прозой, отягощенной несовпадением сложных характеров. Она стала искать утешения в детях, он окунулся в работу, мучимый совестью, что не способен любить женщину. Пока не пришло новое увлечение. Или — любовь?
Горький — М. Ф. Андреевой: «Вот Вам моя песня… В ней за громкими и грубыми словами скрыта великая мечта моей души, единственная моя вера, она–то именно давала и дает мне силу жить… Мною много было испытано. Часто Смерть смотрела в очи мне… и хотела убить сердце мое леденящим дыханием ужаса… И не раз слышал я злой смех Дьявола над убитыми грезами юности, но острая сила сомнения не разрушила эту мечту мою, ибо с ней родилось мое сердце. Я кладу его к Вашим ногам. Оно крепкое». Мария Федоровна Андреева, талантливая актриса Московского художественного театра, предпочла карьере служение любимому человеку, старалась быть для него не только любящей женой, способной разделить с ним жизненные испытания, но и помощницей в делах, товарищем по борьбе. Благодаря ей, убежденной большевичке, Горький близко сошелся с видными членами РСДРП. Но он не терял связи с прежней семьей, желая воспитывать сына, продолжая считать Екатерину Павловну своим другом. Женская ревность изматывала…
Для многих людей в то время он был подобен крепости. К нему обращались за помощью и утешением. Встреча с Горьким явилась настоящим якорем спасения для Марии Игнатьевны Будберг, в прошлом графини Бенкендорф, оказавшейся после революции в крайне бедственном положении. Благодаря Корнею Чуковскому ей удалось устроиться в издательство «Всемирная литература», возглавляемое Горьким, и войти в дом писателя.
Горький был пленен Будберг, и возникшее чувство с годами превратилось в глубокую привязанность, которую сумела оценить эта умная и тонкая женщина.
М. И. Будберг — Горькому: «… Радость Вы моя, большая моя, настоящая Радость, если б Вы только знали, как Вы нужны мне. Кажется, что вот Вы отойдете, и все потеряет какой–то громадный единственный смысл… Я все более и более ясно сознаю,… что Вы, Алексей, были самым прекрасным, самым замечательным явлением в моей жизни. Ничего подобного в ней не будет…»
«Дело не в том, с одной женщиной я прожил жизнь или с десятью, а — как я прожил? Сколько душ человеческих раздавил и поработил я или — сколько освободил, пред сколькими раздвинул узкие рамки жизни и сколько дал людям радости — не грубо животной — а настоящей, человеческой радости, которая получается от сознания гармонии жизни и личной свободы человека и красоты его души…»
Дать радость другому человеку, приобщиться вместе с ним к гармонии жизни было для него важнее всего. Но путь к гармонии в личной и общественной жизни был труден и тернист.
Во имя прекрасного Человека будущего Горький допускает возможность гибели множества обыкновенных людей, возможность жертвы борцов за революционное преобразование мира. Ведь так велика цель — грядущее единение людей в обществе, лишенном пороков. Писатель не обращал внимания на предупреждения: «Что… если часть этих (пролетариев), убежденные самим Горьким, что они — Абсолюты, захотят подобно «человеку из подполья» Достоевского — по своей воле пожить и поставят себя превыше всех людей, в том числе и самого Горького?» «В революции — ничего для мечты.... Битой посуды будет много, но нового здания не выстроится». Но Горький не слышал. Очень трудно было отказаться от своей надежды и веры.
Многим тогда представлялось, что революционный путь — единственно возможный для достижения счастья на земле. Но нельзя изменить внешний мир, общество, не изменив внутренне человека. Горький, в отличие от большевиков, это понимал и связывал революцию с творческой волей людей. Однако итоги реальной революции он печально оценил в «Несвоевременных мыслях»: «Совершилось только перемещение физической силы, но это перемещение не ускоряет роста сил духовных».
Бессильный обуздать большевиков, развязавших кровопролитие, подавлявших любые проявления свободы, разочарованный в своих несостоявшихся надеждах на интеллигенцию и культуру, Горький должен был либо поверить в какую–то третью силу, способную вывести страну из тупика, либо оказаться в «пустыне неверия». Раз народ не желает слушать внушений Разума и добровольно двигаться к социализму, надо проявить Волю. Эту Волю для многих олицетворял «вождь народов» Сталин. Горький пытался верить в Сталина, начавшего гигантские преобразования в стране, «стройки века», индустриализацию и коллективизацию. «Здесь все кипит, все обжигает», — восхищался писатель, посещая новые заводы и фабрики, колхозы–гиганты. «Быстро, необыкновенно быстро вырос в советской стране человек. И даже с большой буквы — Человек». Конечно, он видел изможденные лица недоедающих рабочих, эшелоны, увозившие в Сибирь тысячи согнанных с земли крестьян, не–уклонный рост политических заключенных…
Сталинская тоталитарная система подминала, обездоливала, обезличивала миллионы людей. Ее жертвой стал и единственный сын Горького Максим — он был убит по приказу главы НКВД Г. Ягоды. Последние годы писатель живет, по его собственному признанию, «максимально горько». Он пытался противостоять сталинскому режиму: мужественно осудил государственный террор, вел борьбу за судьбы писателей и ученых, протестовал против «вождизма» в литературе. Но скоро оказался в изоляции и полном одиночестве.
«Русский человек плохо живет, но он твердо верует, и когда его вера разбита, он умирает».
Судьба Горького, его противоречивая личность, его заблуждения и прозрения отразили сложное время на переломе эпох. И не всегда его влияние, писательское и человеческое, было благотворным. И все же сегодня мы благодарны Горькому за его искреннее стремление «поддержать восстающего», пробуждать активное отношение к жизни, за его неустанный призыв к поиску идеала.
