Глубокоуважаемая и дорогая Мария Федоровна!
Прошло почти полгода с тех пор, как я распрощался с Вами и покинул Боровое. Не один раз за это время мне хотелось побеседовать с Вами, хотя бы в письме, по многим волнующим вопросам нашей так богатой событиями жизни. Но… текущие мелочи, заботы все отвлекали, мешали. Сегодня — день памяти Ленина. Я сижу один в лаборатории (день ведь нерабочий). Тишина. По радио передается речь Щербакова. И я невольно вспомнил, как Вы каждое утро слушали, не пропуская ни одного слова, радиопередачи в дымной кухонке, записывая все более или менее существенное в уже исписанную тетрадочку, как ловили Вы все, что могло укрепить нашу надежду на то, что немецкие орды будут остановлены, отброшены… Тяжелые были месяцы (июль — август), тревожные, мрачные. Но Ваша уверенность в том, что будет и на нашей улице праздник, была непоколебима, и эта уверенность действовала ободряюще на всех окружающих. Как изменилось положение сейчас! Взят Ставрополь, немцы удирают с Кавказа. Их фронт трещит. Крепкие удары наносит им Красная Армия на всем протяжении от Ленинграда до Кавказа.
С каким торжеством я думаю, что вот немцы сами теперь узнали настоящий вкус «окружения». Пожалуй, такого окружения, в какое они попали под Сталинградом, история войн еще не знала (если не вспоминать далекие времена Ганнибала). Кое-чему это научит их — зазнавшихся мерзавцев!
Как всех воодушевляют победы Красной Армии!
[…] Дорогая Мария Федоровна! В день памяти Ленина, которого я видел всего один раз в жизни (весной 18-го года на заседании ВЦИКа), я думаю, какой Вы — счастливый человек! Ведь Вы многие годы работали вместе с Лениным. Как важно, чтобы сохранилось, стало доступным для всех то, что Вы храните в своей душе от встреч с Владимиром Ильичем, от совместной работы с ним. Ведь все это — частицы живого Ленина, искры его ума и сердца, образцы его поведения. Так я думаю, и так, полагаю, думают все те, кто о Ленине может судить лишь по его произведениям, кто не видел, да и не мог его видеть (наша молодежь). То же скажу и о Горьком. Хочется знать как можно больше о таких людях, потому что это знание подымает нас над мелочами жизни, освещает ярко путь к великой цели.
Мое пожелание на Новый год (Вы извините, что я с ним запоздал, но ведь год — еще впереди), мое горячее пожелание, чтоб Вы закончили свои воспоминания и чтоб книга Ваша вышла в текущем 1943 году!..
[…] Как Ваше здоровье? Надеюсь, что Вы сохраняете свою всегдашнюю юношескую бодрость и горячность, которая так поражала меня за время моего краткого знакомства с Вами. От души желаю Вам, Мария Федоровна, здоровья и благополучия во всем. Передайте мой искренний привет Екатерине Андреевне, Ксении Ивановне, Марине.
Я часто и с глубокой благодарностью вспоминаю, Мария Федоровна, Ваши заботы обо мне и внимание, с которым Вы отнеслись ко мне, к человеку, которого видели первый раз в жизни. И я никогда не забуду об этом, потому что я думаю, что это и есть характерная черта людей, прошедших замечательную ленинскую, большевистскую школу.
Жму крепко Вашу руку. До свидания… хочется сказать — в Москве!
Ваш И. Липилин
Письмо печатается впервые в третьем издании этой книги, по автографу, хранящемуся в ЦГАЛИ, ф. 2052, оп. 1, ед. хр. 57.
Липилин И. П. — в то время старший научный сотрудник Института общей и неорганической химии Академии наук СССР.
