Сейчас получил твое письмо, очень рад. И еще более обрадуешь, если напишешь мне твои впечатления так подробно и хорошо, как ты однажды уже сделала1 и как хотела сделать теперь. Сделай, весьма прошу! Наблюдательность твою я знаю и очень верю ей. Только не пиши с намерением убедить меня в необходимости переехать в Россию, я не поеду туда до поры, пока не кончу романа, — что решено мною, и, поскольку зависит от меня, я решения не изменю. Я никуда не поеду, если меня отсюда не выгонят. Даже о переезде в Сорренто думаю с отвращением. Никуда не хожу, даже не гуляю. Роман мой разгорается как хороший сызранский пожар2.
Напиши, кого видела, кто что говорил. Впрочем, ты сама знаешь, как надо писать.
… О «живейшей» моей переписке с В. Х. не беспокойся. Я писал ей, действительно, в тоне мрачном, прося собрать все, что написано по поводу Есенина, смерть которого очень меня поразила3. Все, что написано и пишется по этому поводу, я собрал, собираю и буду собирать. Мне надо. Не слышала ли ты чего-либо о нем?
О себе писать — нечего. Замечательно здоров. Молодею. Барышни удивляются: «Неужели Вам только 63 года?» спрашивают. Я, разумеется, горжусь и хожу павлином.
А ты хочешь снова играть?4 Это — соблазнительно. Сожалею, что не могу быть первым любовником, а способен лишь на характерные роли, причем характер у меня стал скверным.
А вот внука у меня — хороша! Очень больно дергает за усы.
Не смущайся зачеркнутым, я хотел сказать нечто по поводу дел пустяковых, но решил, что обременять тебя этим не следует.
Здесь живет Иола Игнатьевна. На днях приедет дочь ее Ирина. Приезжала, на день, Галина, влюбленная в тебя. Что же еще? Больше ничего.
Будь здорова. Всего хорошего тебе.
А.
В Сорренто переедем в конце месяца. Вот — приезжай отдыхать? Там хорошо. Тихо и успокоительно.
14. III. 26 г.
- … если напишешь мне твои впечатления так подробно и хорошо, пак ты однажды уже сделала… — Горький имеет в виду письмо Андреевой от 9 марта 1925 года, частично публикуемое в данной книге. ↩
- Роман мой разгорается как хороший сызранский пожар. — Горький проводит аналогию между своей работой над романом «Клим Самгин» и грандиозным пожаром в 1913 году в большом уездном городе Сызрань Симбирской губернии. ↩
- … смерть которого очень меня поразила. — О своем отношении к смерти Есенина Горький вторично писал Андреевой 14 июля 1926 г.: «А вот со смертью Есенина — трудно помириться и теперь. Умер еще Фурманов, тоже талантливый парень» (Архив А. М. Горького). ↩
- А ты хочешь снова играть? — В 1926 г. Андреева ставила вопрос о возвращении на сцену. В документе, посланном берлинским торгпредом в Москву (21 декабря 1926 г.), говорится: «Сама она высказала пожелание опять перейти на артистическую работу, которой она занималась всю свою жизнь» (Архив МВТ, оп. 5800, ед. хр. 2181). Зная о попытках Андреевой вернуться к артистической работе, Горький запрашивал ее: «Так ты снова на сцену? Напишу пьесу “сильно драматическую”. Ты — куда? К Монахову или в Аки?» (Архив А. М. Горького, письмо от 14 июля 1926 г.) — то есть возвращается ли она в Большой драматический театр, которым руководил Н. Ф. Монахов, или хочет поступить в один из академических театров. ↩
