Дорогой друг,1 очень тревожно у нас на душе и очень тяжело, что ни от Вас, ни от Кати, ни от детей нет никаких известий. Вообще за все это время из России — А. М. получил на днях письмо от Екатерины Павловны, да вот сегодня пришли на имя И. П. [Ладыжникова] газеты, а я — ничего, ниоткуда…
А. М. пока здоров, хотя уже начинает худеть, бледнеть и вообще принимать городской вид, от чего я так радостно отвыкла в Финляндии. Путешествие совершилось вполне хорошо, сейчас живем в самом Берлине, но, должно быть, на днях придется перебраться в окрестности, так как очень шумно, неудобно и беспокойно. Адрес пока остается тот же. А. М. сейчас занят новой литературной работой, которая, по-видимому, задержит его в Германии долее того, чем он это предполагал. В субботу, 10 марта нового стиля, он по просьбе своих друзей выступает впервые перед берлинской публикой2 в концерте с благотворительной целью, в среду, 7–го, смотрит в Kleines Theater своих «Детей солнца», а до тех пор никуда показываться не будет, так как очень много пишет и занимается языками французским и немецким. Газеты оповестили уже о его приезде, и сегодня он имел краткие интервью с «Berliner Tageblatt». Живет он в частном доме, так что пока удается оградить его от любопытствующих. Очень много в этом отношении помог милейший Иван Павлович и Екатерина Ивановна.
А. М. очень скучает о Вас и часто говорит о том, что ему страшно хочется Вас видеть, что он боится, что Вы не сдержите обещания и так и не приедете сюда. А? Константин Петрович!
Берлин пока на А. М. особенного впечатления не произвел, находит, что сильно напоминает Петербург engrand, но прибавляет, что видел-то он еще очень мало. И правда, кроме улиц да двух ресторанов, еще нигде не был.
Как Ваше здоровье? Как чувствуете себя?
Как бы это было дорого, если бы Вы извещали о себе почаще! Ну, прощайте, Константин Петрович, всего, всего Вам хорошего!! Крепко жму Вашу руку.
М.
3 марта н. с.
Письма Андреевой из-за границы с 1906 по 1912 год датируются по новому стилю.
Год установлен по помете Пятницкого.
Перед поездкой в США Горький и Андреева пробыли некоторое время в Берлине, где познакомились с К. Либкнехтом, А. Бебелем, К. Каутским и Розой Люксембург. Здесь Горьким было написано воззвание: «Не давайте денег русскому правительству», переведенное Андреевой на немецкий язык. В Архиве А. М. Горького сохранилась копия воззвания, написанная рукой Андреевой, с надписью и датировкой автора: «1906, март, Берлин».
↩… он [Горький] по просьбе своих друзей выступает впервые перед берлинской публикой…* — В упоминаемом концерте участвовали по приглашению Андреевой В. И. Качалов и И. М. Москвин.
«Помню, с письмом от М. Ф. Андреевой ко мне обратился Макс Рейнгардт с предложением выступить на литературном вечере, посвященном творчеству Горького, — писал Качалов. — Вечер устраивался в каком-то большом зале Шарлоттенбурга, который тогда был еще окраиной Берлина, со своей демократической публикой, учащимися и рабочей интеллигенцией… Вся эта публика наполнила театр только для того, чтобы увидеть живого Горького и выразить свою любовь к Горькому — художнику и политическому борцу»
(«Ежегодник МХТ. 1943», М., 1945, стр. 204).
На этом вечере присутствовал К. Либкнехт. Горький читал «Легенду о Данко» («Старуха Изергиль»), Качалов — «Песнь о Буревестнике». Шли также в концертном исполнении сцены из III акта пьесы «На дне» с участием автора. Горький читал роль Луки, Андреева — Насти и Наташи, Качалов — Барона и Васьки Пепла, Москвин — Клеща и Бубнова («Vossische Zeitung», 4 марта (утр. вып.), 12 марта (второе приложение) 1906 г.).
Из перлюстрированного полицией письма М. М. Литвинова известно, что такие выступления в Берлине дали в партийную кассу 5000 франков (ЦГИАМ, ф. ДП, ОО, д. 219, 1906 г.).
↩
