51. М. Ф. Андреева — Р. П. Абрамову

14 августа 1910, Капри

Дорогой мой Роман Петрович!

Сегодня же отослала Вам обратно две пьесы:¹ обе они для русской сцены никуда не годятся!

«Артиллерийский огонь» — лет двадцать пять тому назад был переделан тоже с какой-то немецкой пьесы Мансфельдом и под заглавием «На маневрах» давался во всех русских провинциальных театрах. Это такое безвкусное, vieux jeu² так неинтересно, что я понять не могу, как это немцы могли давать такую пьесу, да еще с успехом. A «Seine Wille» ³ — это плохая немецкая переделка норвежской темы, и ее тоже ни один русский театр не возьмет. Видите, до чего разнообразно отношение к произведениям с немецкой и русской точки зрения?

Получила вчера Вашу телеграмму. Какой глупый человек этот г-н Немирович! Вместо того чтобы обращаться к первоисточнику [Горькому], он обращается к издателям еще не изданного произведения и еще удивляется, что на его телеграмму в Петербург, в «Знание», г-н Пятницкий с Капри не отвечает. Тоже чудак!

В России, видно, большой спрос на пьесу [«Чудаки»], так как и О. Дымов торопит с ответом. Немирович уж очень забеспокоился, а А. М. не очень-то хочется отдавать ее: «Современный мир» будет печатать «Детей». — должно быть, еще этой осенью. Просили очень «Чудаков», но А. М. им их не дает. Условия Дымова — обычные. Художественный театр платит намного больше, а 1000 рублей сбор — небольшой сбор по-русски. Что же касается до условия ставить пьесу «до такого-то сбора», то это для А. М. «не его дело», он ведь не торгаш. Гантьемы поактно платят провинциальные театры драматическому обществу, те берут % и делают сбор по всей России со всех пьес данного автора. Мы это знаем, так как А. М. получает таким образом от 3 до 5 тысяч рублей ежегодно. Условия Леванта не очень прельщают меня ввиду того, во-первых, что уж очень плохи у него актеры, а во-вторых, репертуарчик у них пестренький, тут и Сологуб, и сам О. Дымов, и еще ты господи веси кто.

Жаль, что Ферлагу надо было настаивать на постановке «Последних». Для А. М. это отнюдь не приятно, дорогой мой Роман Петрович, и, если можно, было бы лучше избежать возможности таких «принудительных» постановок. Вообще не лучше ли не гнаться так за переводом каждой вещи А. М., а делать это только в случае интереса и значения каждой данной вещи для европейской публики — как Вы думаете?

Спасибо Вам, голубчик, за все Ваше милое внимание и любезность — право, так совестно, что я Вас все беспокою! И так хотелось бы хоть чем-нибудь услужить Вам в свою очередь.

Ильич уехал уже давно, он провел тут всего две недели, но думал было побывать еще раз осенью, после Конгресса,⁴ должно быть. О школе знаем только, что она будет, и где-то на севере Италии.⁵ От сестры получила письмо, что она слышала, будто Иван Павлович вернется опять в Берлин на житие, но насколько это верно и откуда она это слышала — - я не знаю.

До свиданья, голубчик, будьте здоровы и еще раз спасибо за все. Ольге Николаевне кланяемся, Вам крепко жмем руку, детишек — целуем.

Ваша М.

Забыла написать, что если найдется для меня перевод — разумеется, я согласна делиться.

Письма к Р. П. Абрамову хранятся в Архиве А М. Горького, печатаются впервые в третьем издании этой книги.

Абрамов Роман Петрович — участник болгарского и российского революционного движения. В 1901—1902 гг. входил в берлинскую группу содействия «Искре». После II съезда РСДРП — большевик. В 1905 г. — агент большевистского ЦК за границей. Выполнял и другие ответственные поручения партии. Одно время работал в Берлине в издательстве И. П. Ладыжникова.