33. Из письма М. Ф. Андреевой К. П. Пятницкому. (13 февраля 1905, Петербург)

13 февраля 1905, Петербург¹

Савва Тимофеевич [Морозов] уехал, дорогой друг, мы условились, что при первом признаке, что он нужен, я вызываю его по телефону и он будет здесь. В конце концов мы оба пришли к убеждению, что влиять на Трепова невозможно, так как это такая злая, глупая и тупая скотина, что он может нарочно, чтобы показать Горькому, какая он сила, всячески действовать обратно всем просьбам и влияниям.

… Савва Тимофеевич думает, что Трепов поломается, но потом согласится с общим решением, что это только задержит Алексея Максимовича на неделю. Если же Трепов будет «делать министра» и воспротивится — он, Савва Тимофеевич, поедет прямо к Булыгину, который ненавидит Трепова. Пусть Вейнберг едет к Манухину, Вунчу и Трусевичу, а я поеду к И. Л. Горемыкину и буду просить его повлиять на Дурново (министерство внутренних дел), с которым он в отличных отношениях, в свою очередь просить принять меры против Трепова.

Меня очень тревожит, чтобы Алексей Максимович не стал беспокоиться, пойдут ли к нему на свидание, — говорят, это легко в предварилке². Говорят, ему можно посылать даже обед и завтрак. Будут его посылать от Вас или это можно делать мне? Затем говорят, что там электричество горит только до 9 часов вечера, а потом надо иметь свои свечи, лампы запрещены. Вообще следовало бы точно узнать, что можно и как — сделаете это Вы или поручите мне?

… Так, значит, до завтра надо ждать; хорошо, если можно будет узнать, послано ли дело г–ну Трепову. А затем, если он его долго задержит или ответит отрицательно, — начинать кампанию… У Тихонова, может быть, тиф, по словам Ковалевского, а Канегиссер более склонен к тому, что это осложненная инфлуэнца. Посмотрим.

Крепко жму Вашу руку.

Мария