Более двух десятилетий прожила рядом с Максимом Горьким актриса Мария Андреева, которую писатель нежно и горячо любил. Вместе они готовили вооруженное восстание в 1905 году, вместе жили потом в эмиграции на Капри. Умная, образованная и наблюдательная, Андреева хотела написать книгу о писателе, но не успела этого сделать. Сейчас изданы лишь ее отрывочные воспоминания, а также обширная переписка.
У Марии Андреевой были синие глаза с пушистыми ресницами
Знакомство Горького с Андреевой (это был ее сценический псевдоним, настоящая фамилия — Юрковская), в то время артисткой Московского художественного театра, состоялось в 1900 году в Крыму. Им тогда было всего по 32 года. На юг МХТ приехал на гастроли специально, чтобы показать больному А. П. Чехову постановки его пьес «Чайка» и «Дядя Ваня», которых он еще не видел. В это время в Ялте лечился и Горький.
Когда Чехов привел Горького в гримерку к Марии Федоровне, она была сильно разочарована: «Пришел какой–то человек, так, вроде мастерового. Волосы длинные, белая фуражка, голубая рубашка, и некрасивый такой, и усы какие–то рыжие. А потом он так как–то посмотрел, в молодости у него были необыкновенно лучезарные синие глаза с длинными пушистыми ресницами. Улыбнулся. После этого он мне показался и лучше, и красивее всех на свете».
Алексей Максимович, наезжая в Москву, всегда наведывался к Желябужским (Андрей Александрович Желябужский, важный чиновник, был законным супругом Марии Федоровны), подолгу засиживался у них, иногда зачитывал вслух понравившиеся произведения.
«Наша дружба с ним, — писала Андреева в мемуарах, — все более крепла, нас связывала общность во взглядах, убеждениях, интересах. Мало–помалу я входила во все его начинания».
Максим Горький вышел на бис с папироской в руке
Уже была назначена первая постановка пьесы «На дне». Горький зачитывал рукопись вслух для всей труппы. Первое представление пьесы было сплошным триумфом: публика неистовствовала, вызывала автора на бис несчетное число раз. Он упирался, не хотел выходить, и его буквально приходилось выталкивать на сцену. Горький курил в это время, как всегда, в волнении, усиленно затягиваясь. Так, с папироской в руке, и вышел на люди… Ему из–за кулис кричали: «Спрячьте папироску–то, спрячьте!» Он зажал огонек в кулак.
В третьем акте Горькому понравилось, как играла Мария Федоровна. Весь в слезах, он жал ей руку, благодарил. Тогда в первый раз в жизни Андреева по–дружески крепко обняла и поцеловала его тут же на сцене при всех, не стесняясь.
В крепости у меня волосы на голове шевелились
Еще в 1896 году Андреева фактически перестала быть женой Желябужского, причем причина развода, как она писала, была вовсе не в Горьком. Мария Федоровна решила жить с теперь уже бывшим мужем в одном доме как мать своих детей и хозяйка.
После встречи в Художественном театре Нового 1904 года Алексей Максимович окончательно уехал из Нижнего Новгорода. Он жил довольно долгое время в здании санатория в Сестрорецке, куда к нему Мария Федоровна нередко приезжала. Там они всюду появлялись вместе и уже не скрывали этого.
Кровавые события 9 января 1905 года в Петербурге застали Марию Федоровну в рижской больнице. Горький приехал проведать свою жену 11 января, но в тот же день был арестован и в сопровождении жандармов переправлен в Петропавловскую крепость. Его обвинили в выступлении против зверской расправы николаевского правительства над безоружным народом…
В письме своему знакомому А. А. Данилевскому он сообщает: «Было трудно первые дни, я ведь был арестован, придя из больницы, от постели женщины, которую люблю и которая умирала. Так, все первые дни в крепости я думал, что она умерла уже, и у меня на голове волосы шевелились».
Мария Федоровна рвалась в Петербург, туда ее перевезли на носилках и поместили в больницу Канегиссера. Тяжелобольная, она тут же в меру своих слабых женских сил начала хлопотать об освобождении Горького. Впрочем, под нажимом общественного мнения царское правительство вскоре было вынуждено освободить писателя, выслав его под конвоем назад в Ригу. Андреева следовала по пятам. После непродолжительного лечения в Крыму (у Горького тоже было нешуточное подозрение на чахотку) они вместе возвращаются в Куоккалу.
Без пианино Максим Горький не мог
После поражения вооруженного восстания Горькому и Марии Федоровне оставаться в древней нашей столице сделалось опасно, пришлось тайно выехать в Санкт–Петербург. Вскоре Горький и Андреева целиком перешли на нелегальное положение и скрылись от полицейских в Финляндии, а в феврале 1906 года выехали за границу.
«Мне часто тяжело и грустно без детей, — писала Андреева сестре Е. Ф. Крит, на попечение которой она их оставила. — Хочется увидеть, приласкать их. Часто ночью я лежу с открытыми глазами и думаю о вас, вижу вас перед собой».
Горький тоже оставлял в России двоих дорогих ему людей — девятилетнего сынишку Максима и дочурку Катюшу, которой шел пятый годик. Дочку он, кстати, так больше и не увидел — она скончалась от воспаления мозга во время его пребывания в Америке.
Около полугода продолжалось американское турне Горького. Поскольку дорога назад в Россию им была заказана, эмигранты решили поселиться в Италии, на острове Капри.
Андреева настояла на том, чтобы снять виллу и обставить жизнь Алексея Максимовича как можно удобнее. Горький прежде всего попросил достать ему пианино — без этого он, как оказалось, не мог обойтись. Сопровождавший их большевик Н. Е. Буренин, также выходец из интеллигентов, был отличным музыкантом и с увлечением играл для них Шопена, Грига, Бетховена. Некоторые сонаты сделались для Алексея Максимовича любимыми.
Мария Федоровна в эти годы была его ближайшей и первой помощницей — она взяла на себя мелкую техническую и редакторскую работу, облегчив труд литератора, собственноручно перепечатывала новые творения Алексея Максимовича, переводила на русский язык многочисленную иностранную корреспонденцию. Помимо прочего, Андреева возложила на себя вопросы пропитания семейства и его многочисленных гостей. В это время вместе с ними на вилле «Сеттани» проживали ее сын Юрий, дочь Екатерина, приемный сын Горького Зиновий, а также двое знакомых Марии Федоровны.
Несмотря на бесконечные хлопоты и массу мелких дел, Андреева находила время и для собственной творческой работы: переводила на русский язык итальянские народные сказки, которые, кстати, переиздаются в таком виде до сих пор.
Революция разделила пути Максима Горького и Марии Андреевой
В конце 1912 года Андреева нелегально, по чужим документам въехала в Россию. Вскоре Мария Федоровна написала своей сестре Е. Ф. Крит: «Получила отчаянное письмо от Алексея. Пишет, что тоскует без меня и не знает, как выдержать время нашей разлуки. Мне тяжело, Катечка, очень».
Вскоре Мария Федоровна перешла на легальное положение: в честь 300-летия династии Романовых правительство объявило амнистию. 31 декабря 1913 года возвращается в Россию и Максим Горький.
После революции Андрееву назначают на пост комиссара театров и зрелищ в Петрограде. На втором году новой власти большевики ставят ее на должность комиссара экспертной комиссии, в задачи которой входило выявлять, сортировать и изучать изъятые коммунистами из буржуйских усадеб произведения искусства.
Комиссара Андрееву, как сведущего человека, в октябре 1921 года нарком внешней торговли Л. Б. Красин направляет в Берлин для реализации отобранных на экспорт художественных изделий.
К тому времени судьбы Горького и Андреевой разошлись: ее дорога пролегла в Германию, тогда как Алексей Максимович поехал в другие страны Европы, желая поправить расшатанное здоровье. С тех пор они виделись нечасто, однако писали друг другу регулярно, и переписка эта опубликована. Расставшись с писателем, Мария Федоровна, так и не выбравшая себе нового друга сердца, в течение восьми лет жила в Берлине и заведовала художественно–промышленным отделом советского торгпредства. В 1930 году она возвращается в СССР, где вскоре была назначена на должность директора Московского дома ученых. В этом амплуа она трудилась более двух десятков лет, до самой смерти в 1953 году (8 декабря).
