В 1868 году в семье Юрковских родилась необыкновенно хорошенькая девочка. Многие красивые дети, вырастая, часто оказываются не столь привлекательными, как в младенчестве, но с Машенькой этого не произошло — девушка становилась все более прекрасной, и вполне могла соперничать с известными красавицами.
Красавица–актриса
Естественно, что девушка, обладающая такими внешними данными, мечтала прославиться на театральной сцене. Тем более, что ее семья имела самое непосредственное отношение к служению Мельпомене — отец девочки Федор Федоров–Юрковский был режиссером Александринского театра, и здесь же служили актрисами ее мать и сестра.
Мария росла в атмосфере театра, с раннего детства училась непростому актерскому искусству, и, едва окончив гимназию, в 1886 году отправилась в Казань — играть в театре известного антрепренера Петра Медведева.
Здесь девушка быстро стала примой, обзавелась множеством поклонников, но один из них настолько поразил воображение юной красавицы (правда, скорей всего своим положением в обществе и деньгами), что она согласилась выйти за него замуж и оставить карьеру театральной актрисы.
Став женой действительного статского советника Андрея Алексеевича Желябужского, Мария перестала появляться на профессиональной сцене, но тяга к лицедейству, заложенная в крови, давала о себе знать.
Молодая женщина много играла на любительской сцене — в те времена подобное развлечение было очень популярным. В качестве псевдонима она часто пользовалась именем мужа и выступала на сцене как Андреева…
Может быть, это время было самым лучшим в жизни Марии — она молода, красива, любима, богата, окружена множеством поклонников… Или же жизнь ее была не такой уж и сладкой, и Желябужский не мог простить жене ее страсти к театру?
Неизвестно, как все происходило на самом деле, но так или иначе, налаженная жизнь Марии однажды рухнула — супруг встретил другую женщину и полюбил ее. Андреева писала позже: «Ещё в 1896 году я перестала быть женой Андрея Алексеевича Желябужского. Причина нашего разрыва была с его стороны. Я сказала ему, что соглашаюсь жить с ним в одном доме как мать своих детей и хозяйка — ради детей».
Звезда Художественного театра
Мария Андреева решила вернуться на профессиональную сцену, работает вместе со Станиславским. В 1898 году Станиславский и Немирович–Данченко создали знаменитый МХТ — Московский художественный театр.
На сцене нового театра царила несравненная Андреева. Но мало кто знал, что помимо актрисы нового театра, Мария была и его соучредителем. Именно на нее легла основная нагрузка по поиску меценатов, ведению деловых переговоров и т. п.
Театр процветал, актриса блистала, получала лучшие роли, участвовала в решении финансовых вопросов — положение более чем выгодное. Но проблемы в личной жизни никуда не исчезали, и Андреева все дольше задерживалась по вечерам в театре, избегая ссор, ждущих ее дома.
И вот однажды, во время гастролей театра в Крыму, Андреева познакомилась с человеком, с которым пережила главную любовь своей жизни — Максимом Горьким.
Вот как она сама описала их первую встречу: «Сердце забилось, батюшки! И Чехов, и Горький! Встала навстречу, вошел Чехов, которого знала давно, как всегда элегантный, а за ним высокая фигура, тонкая, в летней рубашке, русской, вышитой, волосы длинные, прямые, усы большие и рыжие. Неужели это Горький?
«Как хорошо Вы играете!» — трясет мне руку, а я смотрю на него с глубоким волнением, ужасно |обрадованная, что ему понравилось, и странно мне, что он чертыхается, странен его костюм, высокие сапоги, разлетайка, длинные прямые волосы, рыжеватые усы, нет, не таким я себе его представляла.
Недавно прочла в толстых журналах его «Челкаша» и «Мальву». И вдруг из–за длинных ресниц глянули голубые глаза, губы сложились в добрую детскую улыбку, показалось мне его лицо красивее красивого, и радостно екнуло сердце. Нет! Он именно такой, как надо, чтобы он был».
Горькая любовь
Сильная страсть разбила и непрочную семью Андреевой — она, наконец, ушла от мужа, и брак Горького с Екатериной Пешковой. Но так как оба перед этим прожили достаточно долго со своими семьями, обзавелись детьми, то разрывы эти были отнюдь не простыми. Влюбленной паре пришлось нелегко — болезненные взаимоотношения с бывшими спутниками жизни, осуждение общества, толки, пересуды…
Позднее Мария Федоровна вспоминала: «Самое трудное и тяжелое в моей личной жизни в этот период было отношение ко мне Екатерины Пешковой, не желавшей признавать мое существование рядом с Алексеем Максимовичем. Он же страдал, по временам очень остро, от разлуки с сыном Максимом, которого очень любил. По всей вероятности, вспоминалось ему и своё личное безотцовское, одинокое трудное детство. Меня он любил горячо и пламенно, но прошлое тянуло его в сторону, а я не понимала этих его возвратов и многого, что было от прошлого в Алексее Максимовиче, и тоже мучилась».
Отношения Горького и Андреевой при всей очевидной силе взаимной любви, безоблачными назвать было никак нельзя. Пара много путешествовала, Андреева помогала Горькому в его работе, отдавала все силы для того, чтобы создать ему удобные условия для творчества…
Но в ее письмах проскакивают грустные нотки, говорящие о сложных взаимоотношениях с писателем: «Вы высказываете предположение, будто время поездки в Америку было якобы нашим медовым месяцем. Что–то не помню я такого. Были периоды, и очень длительные, огромного счастья, близости, полного слияния, но эти периоды всегда были бурными и сменялись столь же бурными периодами непонимания, горечи и обид».
В письме к сестре Андреева говорила: «Алеша так много пишет, что я за ним едва поспеваю. Пишу дневник нашего заграничного пребывания, перевожу с французского одну книгу, немного шью, словом, всячески наполняю день, чтобы к вечеру устать и уснуть, и не видеть снов, потому что хороших снов я не вижу». Хорошие сны снятся только счастливым женщинам, а Андрееву, судя по всему, нельзя было назвать счастливой…
Товарищ Феномен
Помимо бешеной любви к Горькому, у Андреевой была еще одна пламенная страсть — революция. Она оставила работу в театре, и всю свою кипучую энергию отдавала революционной борьбе.
Товарищи по партии признавали за ней недюжинные способности, а сам Ленин дал Андреевой кличку — товарищ Феномен. Она собирала деньги для революционного подполья и газеты «Правда», укрывала в своей квартире Баумана, по поручению Ленина привозила в Россию газету «Пролетарий», а в 1905 году была издателем большевистской газеты «Новая жизнь»…
Много шума наделала история взаимоотношений Андреевой с Саввой Морозовым. Согласно некоторым версиям, товарищ Феномен по заданию большевиков должна была очаровывать миллионера, чтобы он расстегивал кошелек и финансировал партию. Возможно, так оно и было — кто знает. Известно, что большевики не стеснялись в выборе средств для достижения своих целей.
Сама Андреева в 1909 году так охарактеризовала своих друзей по партии: «Вокруг меня один за другим сами себя побивают и разрушают один за другим все, кого я учителями правды считала. Знали бы Вы, что делается, что кругом происходит, какая путаница, ложь, клевета, какое быстрое и непоправимое падение, какое ненасытное желание спихнуть своё прежнее начальство с исключительною целью стать на его место и, как мыльному пузырю, заиграть всеми цветами радуги.
Плохо всё это, так плохо, что и сказать нельзя. Пока — одно вам советую: отойдите в сторону, никому не доверяйте, никому, даже Красину и Богданову. Сейчас все охвачены деланием политики и так обнажились, обнаружили такие горбы на теле души своей, такие язвы, что быть с ними — отвратительно и нельзя. Нельзя, если сам не хочешь погубить свою душу, потерять и честь, и порядочность».
Комиссар театров
Но революционную деятельность Андреева не оставила — хотя бы из–за Горького, любовь к которому закрывала для нее весь мир. Она скиталась с ним по миру, жила в эмиграции, ездила вслед за любимым в ссылки…
Только в 1913 году Горькому разрешили вернуться в Россию. Именно тогда Андреева сказала в одном интервью: «Жизнь так пленительно красива, так увлекательно интересна, а люди не видят и не хотят видеть этого». Но прекрасной эта жизнь оставалась недолго — вскоре началась война, а затем революция, о которой так долго мечтали большевики. Андреевой новое время счастья не принесло.
В 1919 году Горький увлекся Марией Игнатьевной Закревской–Бенкендорф, и актриса осталась одна. Мария Федоровна много работала на должности комиссара театров и зрелищ Петрограда, но в сердце осталась незаживающая рана — главная любовь жизни позади, а ей уже 52 года…
Можно только представить, о чем она думала в те непростые годы, как относилась к тому, что весь мир, в котором она жила раньше, рухнул… Но внешне она выглядела уверенной в себе и энергичной — «Она все еще была красива, гордо носила свою рыжую голову, играла кольцами, качала узкой туфелькой»…
Андреева в те непростые для себя и страны годы была одним из инициаторов создания Большого драматического театра, и даже играла там, причем ни кого–нибудь, а леди Макбет.
В 1931 году ее назначили директором Дома ученых. Ее друзья считали, что она еще способна на гораздо большее: «Вы не могли бороться так, как бы вам надо было, чтобы остаться той «Марией Федоровной», которая когда–то блистала среди звёзд первой величины…
Ореол сам собой исчез, с пьедестала вы сами сошли… Ведь что же получается: положили в гроб человека большого, ценного, полного моральных и физических (несмотря на все Ваши болезни) сил, и все кому не лень по гвоздику вколачивают в крышку, чтобы, не дай Бог, добровольная покойница не встала и не показала себя».
Но Андреева продолжала работать в Доме ученых и трудилась там до 80 лет — пока ей это позволяло здоровье. Умерла свидетельница безвозвратно ушедшей эпохи в 1953 году, в возрасте 85 лет…
