В конце 1913 года А. М. Горький возвратился из эмиграции. Дочь М. Ф. Андреевой Е. А. Желябужская писала: «В декабре месяце в Россию приехал Алексей Максимович, мама выхлопотала ему разрешение».
Мария Федоровна в то время играла в Москве.
На Варшавском вокзале в Петербурге Горького 31 декабря 1913 года тепло встретили Екатерина Федоровна и Владимир Александрович Крит, Юрий Желябужский, О. Д. Черткова. Приемный сын М. Ф. Андреевой Е. Г. Кякшт, также встречавший Алексея Максимовича, вспоминал:
«В Мустамяках Горького ждали с кучером Пекко. Пока длилась церемония переодевания Алексея Максимовича в теплое, привезший нас поезд ушел, и немногие пассажиры, прибывшие с ним, разъехались. Поэтому особенно бросился в глаза одинокий мужчина, севший в сани поджидавшего его извозчика только тогда, когда стали рассаживаться мы. Когда наши трое саней двинулись к переезду, этот пассажир пристроился к хвосту нашего кортежа.
«Ну вот я и на родине! — сказал Алексей Максимович, посадивший меня в одни сани с собой. — Вот я еду под надежной охраной солдата, а сзади едет переодетый городовой. Быстро узнали, черти»…
…В этой даче Алексею Максимовичу была отведена одна из комнат первого этажа. Первые две недели он безвыездно прожил в Мустамяках, потом стал выезжать в Петербург и Москву и в конце февраля… переехал в Петербург. Однако гнилая питерская весна в конце апреля снова заставила его переселиться в Мустамяки…
Летом 1914 года он очень увлекся садом, который разводил у домика В. А. Крита. Алексей Максимович принимал деятельное участие в посадке фруктовых деревьев, привез из какой–то усадьбы под Павловском несколько кустиков неизвестного здесь сорта садовой клубники, ездил покупать в имение генерала Спиридонова на озере Ваммель–ярви белую садовую малину, а на станцию Кямяря в чьей–то оранжерее купил какие–то особенные вишни».
В Мустамяках в те годы жили видные деятели Коммунистической партии В. Д. Бонч–Бруевич, М. С. Ольминский, Ф. В. Ленгник. Проживали там писатели Л. Андреев, Е. Чириков, Д. Бедный, редактор журнала «Современный мир» Н. Иорданский.
Мария Федоровна вся была в театральных делах, выступала в Москве и Киеве. В Москве она часто встречалась с А. М. Горьким, жили они на Тверской улице.
Однажды осенью 1914 года на дачу в Мустамяки приехал неизвестный. М. Ф. Андреева вспоминала:
«Ко мне пришла снизу служащая и сказала: «Мария Федоровна, там пришел какой–то длинный, очень длинный человек и хочет видеть непременно Алексея Максимовича. Что ему сказать?» Говорю ей: «А вы подождите, я сначала посмотрю и сама скажу». Пошла к Алексею Максимовичу. Он работал. Я не стала его тревожить, у него всегда было обыкновение работать до часу, до половины второго, то есть до того времени, когда наша семья собиралась к обеду.
Жили мы в большом деревянном доме, в верхнем этаже, а низ почти целиком занимала огромная комната, она же гостиная, она же и столовая. В дальней части этой комнаты действительно стоял какой–то очень высокий человек, молодой, довольно красивый. Показался он мне на кого–то похожим, видела я его где–то в Москве, а кто такой — сразу не вспомнила. Подошла к нему и говорю:
— Здравствуйте! Алексей Максимович не может сейчас с вами разговаривать. Вы что, к нему по делу приехали?
Он круто повернулся ко мне, держа руки в карманах.
— Не знаю, как вам сказать. Должно быть, по делу… по всей вероятности, по делу. А в общем мне просто его видеть хочется.
— Чудесно! Так вот и подождите.
У нас стоял еще утренний завтрак на столе. Спрашиваю:
— Вы кофе хотите? Или, может быть, чаю?
— Да, не откажусь.
— Вот и хорошо. Вы посидите, я пойду скажу, чтобы подогрели…
Пришла, принесла кофе, пододвинула хлеб, ветчину, что там еще было, прошу:
— Угощайтесь, пожалуйста!
Потом спросила:
— А вы не Маяковский?
— Маяковский.
Он широко и весело улыбнулся… Я спросила его:
— Вы что, приехали с Алексеем Максимовичем познакомиться или у вас действительно дело есть?
— Нет, я бы хотел только познакомиться.
— Вот, — говорю, — влюбитесь вы друг в друга!
— Почему, — говорит, — влюбимся?
— А это уж всегда так: есть люди, которые в него влюбляются, но в которых он не влюбляется, и есть люди, которые в него влюбляются и в которых он влюбляется.
— А я, — говорит, — боюсь.
— Это, — говорю, — хорошо, что вы боитесь! Больше, однако, кажется, что вы вообще ничего не боитесь.
— Это верно…
Потом он стал мне рассказывать про свои стихи, читать их вслух, и совсем не такие, какие я читала. Помню мне очень понравилось одно, оно начиналось так:
Послушайте!
Ведь если звезды зажигают —
Значит — это кому–нибудь нужно…
Голос у него хороший был, читал он, как хороший актер…
Алексей Максимович вышел, посмотрел на него:
— Здравствуйте! Вы кто — Владимир Маяковский?
— Да.
— Ну, отлично, чудесно, чудесно! Давайте обедать!..
За обедом говорил больше Алексей Максимович, а Маяковский больше слушал, и по тому, как он смотрел на Алексея Максимовича, и по тому, как Алексей Максимович на него посматривал, я твердо знала, что мое предположение о том, что они друг в друга влюбятся, правильно, — весьма ближайшее будущее показало, что это так и было. Алексей Максимович сильно увлекся талантливым и темпераментным Владимиром Владимировичем, а Владимир Владимирович, несомненно, чувствовал то, что большинство настоящих талантливых людей по отношению к Алексею Максимовичу питают, — огромное уважение и благодарность.
Такова была первая встреча Алексея Максимовича с Маяковским.
Помню, Маяковский несколько раз к нам приезжал в Мустамяки.
Очень часто он у нас бывал в Петербурге, на Кронверкском проспекте… Это было в 1915–1916 годах.
Маяковский писал в это время свои большие поэмы, приносил к Алексею Максимовичу почти каждую главу отдельно, советовался с ним.
По инициативе Алексея Максимовича он стал сотрудничать в журнале «Летопись».
Алексей Максимович очень восторженно относился к поэме «Человек», к поэмам «Война и мир», «Облако в штанах», нередко он говорил с Владимиром Владимировичем, намечая ряд новых тем. Это вообще было манерой Алексея Максимовича — он шел по жизни, как человек, в пригоршнях которого насыпаны неисчислимые богатства, драгоценности, и они щедро сыпались из рук его, пусть берет их кто угодно — берите только.
Так было по отношению к Владимиру Владимировичу, только относился к нему Алексей Максимович особенно тепло и бережно…
Алексей Максимович восхищался им, хотя беспокоила его немножко, если так можно выразиться, зычность поэзии Владимира Владимировича. Помнится, как–то он ему даже сказал: «Посмотрите — вышли вы на заре и сразу заорали что есть мочи. А хватит ли вас, день–то велик, времени много?»
Про Маяковского он однажды сказал, что это чудесный лирический поэт, с прекрасным чувством, что у него выходит и тогда, когда он и не лирикой мысли высказывает».
* * *
В Петербурге с 5 мая 1912 года выходила основанная В. И. Лениным ежедневная рабочая газета «Правда». Выпускалась она на средства пролетариев и пользовалась их исключительной любовью и поддержкой. Царские власти накладывали на газету большие штрафы, и она нуждалась в денежной помощи.
По поручению В. И. Ленина на дачу в Мустамяки вновь приехал депутат IV Государственной думы Г. И. Петровский.
Основная цель — привлечь писателей к участию в большевистской газете «Правда», организовать материальную помощь газете.
Г. И. Петровский вспоминал:
«Между прочим, Владимир Ильич сказал:
— Надо сагитировать Марию Федоровну. Она более активно может взяться и сделать, чем тяжелый на подъем Алексей Максимович. Им обоим приятно будет участвовать в газете «Правда», иметь приглашение от рабочего депутата IV Государственной думы».
В Петербурге А. М. Горький и М. Ф. Андреева сняли квартиру на Кронверкском проспекте, рядом с квартирой Критов.
У Марии Федоровны было много хлопот. Гастрольные выступления в Киеве, Риге, на юге России, концерты в Петербурге… Выполнение обязанностей финансового агента ЦК. А охранка доносила, что к ней «являются рабочие профессиональных союзов».
С 1914 года Мария Федоровна и Николай Евгеньевич Буренин организовали в Петербурге, в Обществе изящных искусств, новую секцию общедоступных концертов.
Концерты проводились в зале Тенишевского коммерческого училища (Моховая, 33–35), а также в земских школах и помещениях рабочих культурно–просветительных обществ, даже на бирже труда. «Важные функции, — отмечал Н. Е. Буренин, — выполняли пояснения к концертам. Выступали часто с этими пояснениями лекторы–большевики или близко стоящие к большевикам. Соблюдая необходимую осторожность, они не прямо, конечно, а иносказательно старались показать слушателям революционно–демократическую направленность в творчестве писателя или композитора».
Общедоступные концерты пользовались большой популярностью среди рабочих Петербурга. В клубе Путиловского завода они поставили два спектакля А. Н. Островского — «Сердце не камень» и «Без вины виноватые». Мария Федоровна сыграла две центральные роли — Веры Филипповны и Любови Ивановны. Рабочая аудитория приняла спектакли благодарно и восторженно…
Концерты–лекции были горячо поддержаны Алексеем Максимовичем. Он говорил: «Искусство действует, как солнце, оно дает силу, возбуждает энергию в людях».
Агенты охранки сообщали в департамент полиции о том, что на этих концертах ведется «антиправительственная агитация».
Мария Федоровна помогала А. М. Горькому в организации издания журнала «Летопись». Она подыскала неподалеку от их квартиры на Петроградской стороне помещение для редакции — Большая Монетная ул. (ныне ул. Скороходова), дом № 18.
К участию в журнале были привлечены А. Луначарский, К. Тимирязев, В. Короленко, А. Блок, В. Брюсов, А. Чапыгин, В. Шишков, М. Пришвин, К. Тренев, С. Есенин, В. Маяковский и многие другие демократически настроенные талантливые авторы. В редакции группировались вокруг А. М. Горького и общественные деятели. Они устраивали литературные диспуты, обсуждали новые театральные спектакли, прозаические и поэтические произведения. Часто все это происходило на Кронверкском проспекте, в квартире Горького и Андреевой.
М. Ф. Андреева думала о своей дальнейшей артистической деятельности. Один из директоров Московского Художественного театра Стахович категорически заявил:
— Я не допущу, чтобы политически неблагонадежная Андреева переступила порог нашего театра!
Мария Федоровна хотела сыграть в «Свободном театре» в Москве роли в «Орлеанской деве» Шиллера, «Овечьем источнике» Лопе де Вега, «Укрощении строптивой» Шекспира, «Кукольном доме» Ибсена. Надеялась получить роль Софьи в новой пьесе А. М. Горького «Зыковы».
Болгарский драматург Петко Тодоров прислал ей свою пьесу «Фея гор», просил прочесть, высказать мнение о том, сможет ли она сыграть в его пьесе главную роль.
Чтобы иметь свой заработок, Мария Федоровна преподавала актерское мастерство в театральной школе, вела уроки декламации в гимназии. И по–прежнему помогала Н. Е. Буренину, участвуя в бесплатных благотворительных концертах. Выступала и в концертах легальных культурных обществ. Н. Е. Буренин вспоминал, что эти концерты имели целью «сбор средств на нелегальную партийную работу». Ее игру высоко оценила печать. В одной из рецензий газета «Русское слово» писала:
«Вчера после многолетнего промежутка в Большом зале Консерватории выступила перед публикой старая ее любимица М. Ф. Андреева. Выступила, как ей подобает, в пользу такого хорошего дела, как Общество взаимопомощи народного университета А. А. Шанявского».
Газета отмечала, что это выступление принесло М. Ф. Андреевой огромный успех: артистка не утратила былого обаяния, голос ее звучал молодо, бодро и впечатляюще.
Во время открытия нового сезона в Киеве М. Ф. Андреева опять выступила в театре «Соловцов». Там ее встретили очень тепло. Она играла в «Маскараде» М. Ю. Лермонтова, в пьесе В. И. Немировича–Данченко «Цена жизни». 15 ноября 1914 года в свой бенефис выбрала «Три сестры» А. П. Чехова, но играла уже старшую сестру — Машу, а прежнюю роль Ирины исполняла Е. М. Шатрова.
В театре «Соловцов» Андреева выступала до середины января 1915 года. А затем ушла в театр Незлобина и работала там до 1917 года. Чаще всего ее видели в роли Веры Филипповны в пьесе А. Н. Островского «Сердце не камень». Рецензенты писали, что публика идет в этот театр «на Андрееву». Особенным успехом пользовалась пьеса «Роман» американского драматурга Эдварда Шель–дона. В роли итальянской певицы Риты Каваллини выступила М. Ф. Андреева.
В 1915 году исполнилось 25 лет сценической деятельности Ф. И. Шаляпина. Он не хотел отмечать эту дату: какие могут быть юбилеи, если на полях войны гибнут русские люди!
Алексей Максимович из Мустамяк убеждал его в том, что надо устроить чествование и прекрасный культурный праздник, так необходимый в тяжелые годы испытаний. Благодаря хлопотам Марии Федоровны и Алексея Максимовича 22 октября 1915 года в Мариинском театре отметили юбилей великого русского певца.
Пел Шаляпин и в 1916 году в концерте Андреевой. Сбор от концерта был 3 тысячи рублей. На эти деньги открыли на Выборгской стороне народный университет, в который записались триста рабочих и работниц.
М. Ф. Андреева уговорила А. М. Горького и Ф. И. Шаляпина уехать в Крым, отдохнуть в Тессели. Там Горький помог Шаляпину написать автобиографическую повесть.
После нескольких встреч с Владимиром Маяковским в Мустамяках Андреева и Горький пришли на вечер в артистическое кафе «Бродячая собака», куда их пригласил Маяковский. Дружба их крепла.
На квартире художницы Н. Любавиной (Малая Посадская, д. № 14) Андреева, Горький, племянник Андреевой Борис Юрковский 1 декабря 1915 года слушали, как Маяковский читал свою новую поэму «Флейта–позвоночник». Борис Николаевич Юрковский вспоминал, что поэма Маяковского восхитила Горького, который сказал: «Собственно говоря, никакого футуризма нет, а есть только Маяковский. Поэт. Большой поэт».
Читал Владимир Маяковский и отрывки из своей новой поэмы «Война и мир».
В то время сын М. Ф. Андреевой Юрий Желябужский увлекался кинематографом, сам решил снять несколько кинофильмов. А. М. Горький и Мария Федоровна поддерживали это увлечение и оказывали Юрию содействие.
В одной из первых кинолент сына снялась М. Ф. Андреева. В кинофильме «Ничтожные» по роману Е. Нагродской «Борьба микробов» Мария Федоровна сыграла главную роль Ирины Ракитиной. Фильм снимался «Товариществом Тиман, Рейнгардт, Хилов».
Весной 1917 года М. Ф. Андреева направилась с группой актеров театра Незлобина в длительную гастрольную поездку по югу России. И всюду зрители встречали ее с восторгом. Харьковская газета «Южный край» 4 мая 1917 года в рецензии на спектакль «Роман» отмечала: «Тонкая, продуманная, полная глубокого чувства игра талантливой артистки сразу очаровала публику. С каждым актом успех артистки возрастал, и она становилась предметом напряженного внимания и самых бурных оваций. Такой чарующий образ Риты Каваллини, какой дала вчера М. Ф. Андреева, надолго останется в памяти».
Эти гастроли завершили дореволюционную работу Марии Федоровны на сцене. В 1917 году, после свержения самодержавия, она вместе с Луначарским ведет работу по перестройке театра, заботится о приобщении рабочих к искусству. Она входит в большевистскую организацию городской думы. Мария Федоровна возглавляла в ней художественную секцию совета по управлению народными домами, участвовала в работе культурной секции Выборгской районной думы.
Ей всегда страстно хотелось, чтобы сокровища искусства были доступны широким народным массам, прежде всего рабочим. Искусство, учил Ленин, должно принадлежать им, создающим все блага и ценности жизни.
Андреева 18 сентября 1917 года направила письмо своему другу и учителю К. С. Станиславскому:
«Дорогой Константин Сергеевич! Прежде всего — здравствуйте! От всего сердца шлю Вам самый душевный, любящий привет! Затем, частенько поглядывая на Ваш портрет, с тревогой думаю о том, как–то Вы переносите бурные события, которыми так полна жизнь, и очень хотелось бы, хоть в двух строках, получить весточку от Вас о Вас, о Марии Петровне и всех, кто близок Вам. Может быть, соберетесь сделать это как–нибудь? Буду ужасно, ужасно рада.
А в–третьих, обращаюсь к Вам с большой просьбой: ко мне явились рабочие Русско–Балтийского судостроительного завода в Ревеле и просили помочь им организовать театральное дело…
Не найдете ли возможным и желательным отправить туда отдельную студию Художественного театра? Мне казалось бы это в высокой степени желательным, так как рабочие имели бы хороший театр с хорошими актерами, а актеры — чудесную аудиторию, заработок и все прочее.
Телеграфируйте мне, пожалуйста, срочно — Петроград, Кронверкский просп., 23, кв.5. Ваше мнение и согласны ли будут студийцы принять такое предложение, ибо, если Вы откажетесь, буду искать других способов; но грустно это будет чрезвычайно. Рабочих там до 50000 и жителей свыше 100 тысяч, сейчас же там играют плохие любители всякую дрянь.
Если Вам интересно, что я сейчас делаю, — с головой ушла в работу по Народному дому бывш. Николая II, если захотите — написала бы подробно, как именно.
Жму крепко руку. Всем — привет».
