Она опять на Советской Родине… Сознание этого вызывало глубочайшее удовлетворение, необыкновенно радостные и волнующие чувства.
Но печалило сознание того, что больше она никогда не увидит живого Владимира Ильича, не поговорит с ним, не посоветуется… Два дня приходила на Красную площадь и не могла из–за щемящей боли в сердце войти в Мавзолей…
Навестила Надежду Константиновну Крупскую и жившую с ней Марию Ильиничну Ульянову. Они вспоминали Владимира Ильича, его прекрасные качества.
В Москве Мария Федоровна жила у своего сына Ю. А. Желябужского, ставшего крупным специалистом в области кино. Он создал восемь документальных кинокартин по истории торфоразработок. В 1918 году В. И. Ленин смотрел и одобрил первую картину этой серии. Ю. А. Желябужский являлся автором кинокартин «Разведка нефти», «Добыча нефти». В 1930-х годах он подготовил документальные кинофильмы о великих русских художниках Сурикове, Васнецове, Серове и Крамском. По просьбе Н. К. Крупской снял документальную кинокартину «Дети — цветы жизни» — о бывших беспризорниках. В этих картинах Ю. А. Желябужский был сценаристом или режиссером, оператором или помощником режиссера. Одновременно заведовал одной из кафедр Всесоюзного государственного института кинематографии, стал доктором искусствоведения (умер он в 1955 году).
…Мария Федоровна в 63 года взяла на воспитание четырех малышей — своих дальних родственников Марину, Борю, Алешу и Володю. Какое чистое и благороднейшее сердце было у нее!
В 1931 году в Центральном Комитете партии ей предложили новую должность — директора Дома ученых в Москве. «Посылая меня на работу в Дом ученых, — писала Мария Федоровна, — партия выдвинула основную задачу — организовать и направить инициативу ученых на осуществление в социалистическом строительстве достижений передовой науки и техники».
Секретарь М. Ф. Андреевой Семен Федорович Хундадзе вспоминал, что Мария Федоровна в короткое время «сплотила вокруг себя крупнейших представителей столичной науки, создав секции по важнейшим отраслям хозяйства и культуры. Она объединила в них корифеев науки с новым отрядом ученых советской формации и детально разработала планы каждой секции».
Мария Федоровна гордилась своей дружбой с президентом Академии наук СССР В. Л. Комаровым, академиками Г. М. Кржижановским, А. Н. Крыловым, С. А. Чаплыгиным, В. Н. Образцовым и другими замечательными представителями советской науки.
Она искала и находила новые формы работы с учеными, заботилась об укреплении их связи с жизнью, с производством. Научные секции в Доме ученых возглавили академики Н. А. Семашко, Н. Д. Зелинский, С. А. Чаплыгин, В. Н. Образцов, А. Н. Фрумкин, Е. Ф. Лискун, X. С. Коштоянц и другие.
В научных секциях обсуждались проблемы технического перевооружения советской промышленности и сельского хозяйства. В одной из статей М. Ф. Андреева отмечала: «Семья ученых — членов Дома ученых, объединяющая самых передовых, наиболее квалифицированных представителей всех специальностей, спаянная долголетней работой в секциях, группах и кружках, выросла в огромную силу научного и общественно–политического значения, она превратилась в передовую общественную организацию самих ученых».
Не только академики выступали в Доме ученых, там можно было видеть рабочих, колхозников, новаторов промышленности, сельского хозяйства, строительства, железнодорожного транспорта. Мария Федоровна, понимая важность укрепления связи людей науки и производства, привлекала к выступлениям в Доме ученых стахановцев, рационализаторов, изобретателей. Представителям сельскохозяйственной науки запомнилась встреча в этом доме со знатным комбайнером Константином Бориным. Его предложения и советы помогли улучшить конструкцию комбайнов.
Старейший большевик, друг и соратник В. И. Ленина академик Г. М. Кржижановский вспоминал, что «дни расцвета Дома ученых связаны как раз с тем временем, когда во главе его стояла Мария Федоровна».
М. Ф. Андреева заботилась о том, чтобы приятными были для людей науки и часы досуга. Дом ученых стал известен своими спектаклями и концертами, здесь выступали лучшие представители советского и зарубежного искусства — актеры, певцы, музыканты. Мария Федоровна решила создать в Доме ученых театральную студию, руководить которой пригласила талантливого актера Алексея Дикого, впоследствии народного артиста СССР. Один из студийцев писал о том времени:
«… В голубой гостиной с белым роялем и белым медведем на полу полукругом стоят стулья. В кресле сидит Мария Федоровна Андреева в черном длинном платье, величественная, скромная и очень красивая. Каждый из нас читал какой–либо отрывок, и после этого Алексей Денисович Дикий представлял нас Марии Федоровне. Слушала она внимательно, доброжелательно улыбаясь… А мы все дрожали от страха и поглядывали на Алексея Денисовича, который тоже волновался… И до сих пор, когда мы вспоминаем Марию Федоровну, она всегда перед нами в неизменном длинном черном платье, удивительно стройная, седая, с лучистыми добрыми глазами.
Позже, когда студия уже была под ее материнским крылышком, мы все ее боготворили и глубоко уважали. Абсолютно справедливая, безупречно воспитанная, строгая и в то же самое время добрая и отзывчивая, она никогда не навязывала своего мнения, а между тем очень незаметно направляла нас на правильный путь.
Мария Федоровна была членом правления нашей студии, бывала всегда на приемных испытаниях, заботливо и умело подбирала педагогов для студии, разделяла творческие принципы руководителя студии А. Д. Дикого. Мария Федоровна требовала от нас правдивого реалистического искусства, в которое она безгранично верила. Организованные ею для нас встречи с писателями, актерами, художниками воспитывали и обогащали нас».
Из этой студии вышли известные артисты А. О. Степанова, Г. П. Менглет и другие.
…А. М. Горький живет и лечится в Сорренто. Мария Федоровна постоянно беспокоится о его здоровье, ждет его возвращения на родину, шлет Горькому нежные письма в Италию. 23 марта 1930 года она писала ему:
«Скоро по старому стилю 14-е марта, весенний день и день твоего рождения…
Ну, поздравляю тебя, друг дорогой! Радуюсь, что ты в добром здоровье, по–прежнему молод, полон бодрых юных дум, планов. То тут, то там слышишь от старых товари–щей: «Это Алексей Максимович надумал», «Это по мысли Алексея Максимовича организовано», «Это Алексей Максимович затеял»… Чудесно это! И впредь желаю тебе того же неугомонного, созидательного духа.
…Понемногу дня мне все меньше хватает, что–то дальше будет. Очень уж интересно все, и так хочется побольше сделать. Времени все меньше остается, а того, что надо бы успеть, — все больше…
До свидания, Алеша родной! Будь здоров. Кланяйся всем. Наде и Максу особенно. Крепко обнимаю.
Твоя М. А.».
23 марта 1932 года она поздравляет Горького: «Наступает весна, а с нею день твоего рождения — и опять у меня в душе всплывают слова: пусть тебе хорошо будет! Ты сам знаешь, конечно, как много и часто я о тебе думаю, и, конечно, знаешь, с каким чувством горячей любви, дружбы и нежности к тебе…
Говорят, ты скоро приедешь в Москву. И радуюсь, что хоть изредка увижу тебя, и волнуюсь, потому что уж очень какая–то необычная была зима у нас, да и сейчас днем греет сильно солнце…
Приходили А. Н. Тихонов и Дикий по поводу затеянной ими студии, о которой ты знаешь. Мы помогли им всячески, и сейчас идет техническое оформление ее дальнейшей работы. Мне тоже придется принять участие в этом деле. Интересно. Только бы сил хватило. Вообще все страшно интересно и так всего много. Немного жаль, что не в начале, а в конце жизни, когда все же силенок много меньше. Ну, да ничего, сколько–нибудь еще хватает».
9 июня 1933 года Горький после длительного лечения вернулся в Москву и поселился в специально отведенном ему доме № 6 по Малой Никитской улице.
А. М. Горький ведет огромную литературную и общественно–политическую деятельность. Он много пишет, ездит по стране, редактирует журналы, читает рукописи.
Очень занята и Мария Федоровна. Встречаются они не так часто, но каждая встреча приносит им искреннюю радость.
Однако в их жизни наступали трагические времена. 11 мая 1934 года от воспаления легких на 37-м году жизни скончался Максим Алексеевич Пешков. Эту утрату Горький переживал невероятно тяжело. 12 мая газета «Правда» опубликовала письмо руководителей партии и правительства А. М. Горькому, в котором они выражали ему искреннее сочувствие и соболезнование. Члены правительства навестили Алексея Максимовича. Великому пролетарскому писателю соболезновали все советские люди, все прогрессивное человечество.
Страшное горе Алексея Максимовича согнуло и Марию Федоровну. Она слегла, у нее отнялись ноги. Через некоторое время смогла ходить, но одна нога очень болела, ей приходилось передвигаться на коляске.
Жена Максима Пешкова Надежда Алексеевна осталась с двумя дочерьми. О них проявляли большую заботу Алексей Максимович и Мария Федоровна. (После смерти Горького М. Ф. Андреева продолжала заботиться о его внучках, вместе с матерью они часто бывали у нее.)
Все люди, которые знали Марию Федоровну, восхищались ее простотой и скромностью, желанием хоть в чем–то, пусть самом незначительном, помочь людям.
…М. Ф. Андреева продолжала вести огромную работу на посту директора Дома ученых. Охотно соглашалась выступать на конференциях и собраниях с воспоминаниями о незабываемых встречах с Владимиром Ильичем.
Неугасимый огонь творчества и созидания горел в груди Марии Федоровны. Горел до последнего биения ее сердца.
…В начале 1936 года театр им. Вахтангова готовил к постановке пьесу М. Горького «Егор Булычев и другие». Главную роль играл Б. В. Щукин. А. М. Горький неоднократно бывал на репетициях, беседовал с режиссером и артистами. Б. В. Щукин очень правился ему. Однажды на репетиции, когда зашла речь о том, что настало время воплотить на сцене образ В. И. Ленина, Горький посмотрел на Щукина и сказал:
— Вот кто может сыграть роль Ленина.
Театр им. Вахтангова стал готовить спектакль по пьесе Н. Погодина «Человек с ружьем». По сценарию А. Каплера на московской киностудии приступили к съемкам фильмов «Ленин в Октябре» и «Ленин в 1918 году». Роль В. И. Ленина и в спектакле и в этих кинофильмах исполнял Б. В. Щукин.
Эти произведения пользовались огромным успехом у зрителей. Впервые на сцене и в кино они увидели образ Владимира Ильича — гениального мыслителя и революционера, вождя Великого Октября, учителя пролетариев всех стран, простого, скромного и обаятельного человека.
В творческих союзах и коллективах широко обсуждались первые произведения о В. И. Ленине. Правление Всероссийского театрального общества решило провести конференцию по теме «Образ Ленина в театре, драматургии и кино». Участвовали в этой конференции режиссеры, авторы сценариев, артисты, впервые создавшие на сцене и в кино образ В. И. Ленина. Доклад на этой конференции был поручен М. Ф. Андреевой. Вот несколько отрывков из ее выступления на конференции в ВТО:
«Для того, чтобы написать то или иное произведение, подготовиться к какому–либо выступлению, Ленин брал на себя гигантский труд прочесть десятки книг, справиться у десятков авторов, писавших по нужному ему вопросу, и это нередко для одной какой–нибудь главы или небольшой брошюры. Такой же метод работы, мне думается, необходим и для тех, кто будет создавать образ В. И. Ленина в искусстве… Похож или непохож внешне в том или ином изображении тот или иной актер, даже самый крупный и талантливый, на Ленина — это, конечно, имеет большое значение. Но самое главное, чтобы это внешнее сходство не искажало внутреннего образа Ленина… чтобы зритель, никогда не видавший живого Ленина, воспринял его живой образ таким, каким он был, — мудрым и глубоким политиком, организатором, борцом, глубоко проницательным, решительным и смелым революционером, человеком, страстно любившим и так же страстно ненавидевшим, преданным своему делу — делу рабочего класса — до последней капли крови, до последнего дыхания…
…Надо показывать Ленина таким, каким он был в действительности, настоящим, большим человеком… А для этого нужно очень многое знать.
Как во всех больших людях, в Ленине было много детского. Он умел смеяться до слез, а иногда его смешили такие пустяки… Помню, как–то мы с ним и Алексеем Максимовичем были в Берлине в Винтергартене, и там между прочими аттракционами показывали кинематографическую рекламу электрического пояса… В рекламе было много юмора, и Ленин от души смеялся.
У Ленина никогда не было тона снисходительности, отношения сверху вниз… Ленин умел любить людей, а поэтому умел так страстно ненавидеть. Он был добр, но никогда не был сентиментален, и никогда не проскальзывало у него свойственное многим людям сюсюканье ни в отношении детей, ни в отношении тех, кого любил.
Он очень любил Горького, относился к нему с величайшей нежностью и в то же время с глубочайшим уважением не только как к большому писателю, но и как к большому человеку. Он не мог обращаться с Горьким как с провинившимся ребенком даже тогда, когда Горький был в чем–либо по–настоящему неправ.
Так Ленин относился ко всем настоящим товарищам…
…Горячо желаю вам, чтобы ваш труд и ваш талант помогли вам создать великие образы творцов счастливой жизни человечества».
Какую бы работу ни выполняла Мария Федоровна, она думала об Алексее Максимовиче. Опасалась (и не без основания), что смерть Максима губительно повлияет на здоровье Горького. Стремилась по мере своих сил облегчить его переживания. 20 марта 1936 года писала ему:
«Дорогой мой! Поздравляю тебя с годовщиной дня рождения твоего! Ты знаешь — могу думать о тебе только с великой нежностью, старое сердце мое не хочет стариться и по–старому горячо бьется любовью к тебе — Человеку и, что бы там ни было, другу большей половины жизни моей.
Одного желаю тебе — сил, здоровья, остальное все само придет.
К сожалению, сама я пишу тебе из больницы, снова на сорок дней уложили меня. Ну, ничего не поделаешь. Обещают, будто поправлюсь и даже смогу работать. Хорошо бы так!
…Спасибо тебе за хлопоты обо мне…
За многое тебе спасибо, Алексей Максимович, любимый мой!
Не могу больше писать…
Ну, пусть только тебе будет хорошо.
*Мария*».
Можно понять ее беспредельное горе и великую трагедию, когда 18 июня 1936 года пришло сообщение о смерти Алексея Максимовича Горького. Он скончался в возрасте 68 лет.
Умер самый близкий, самый любимый и самый дорогой для нее человек, жизнь которого она так долго и свято оберегала.
Скорбно шла она за гробом А. М. Горького, опираясь на руку сына Юрия. Урна с прахом А. М. Горького была установлена в Кремлевской стене.
Смерть А. М. Горького тяжело переживали советский народ, прогрессивные люди всего земного шара.
На смерть А. М. Горького откликнулся весь цивилизованный мир. К Советскому правительству, к родным и близким Алексея Максимовича потоком шли телеграммы и письма, выражавшие глубокое сочувствие в связи с кончиной великого писателя, основоположника пролетарской литературы, человека близкого и дорогого всем трудящимся планеты.
Мария Федоровна в те траурные дни получила много писем от друзей. Вот одно из них, поступившее из Стокгольма от А. М. Коллонтай:
«Дорогой друг, Мария Федоровна!
Много раз за последние месяцы мысль моя летела к Вам, много раз мысленно говорила с Вами. Но удерживало чувство, что слова всегда бледнее переживаний и что письмо может показаться «простой вежливостью». Вы ведь знаете, что это не так. Что именно сейчас невольно думалось: сколько Вы дали великому человеку, утрату которого оплакивал весь Союз.
Только те, кто ближе мог следить за ростом таланта Алексея Максимовича, знают, какую огромную роль сыграли Вы в его жизни, внеся в нее красоту, изящество души, уводя его мысль в новую область, поддерживая его в духе укрепления в нем большевистской воли и большевистского отношения к жизни.
Вы помогли ему вырасти и окрепнуть в революционном направлении в те годы реакции, далекие и уже забытые годы, когда решался вопрос о кадрах: быть с большевиками или уйти в болото? Мы, современники, знаем и ценим Вашу роль, Ваше влияние на Алексея Максимовича в те решающие дореволюционные годы».
Это — одно из многих писем, полученных в то тяжелое время Марией Федоровной.
В те годы работавший в редакции журнала «Новый мир» Юрий Жуков (ныне писатель, политический обозреватель газеты «Правда», Герой Социалистического Труда) вел свой дневник. 2 октября 1940 года он сделал в нем такую запись: «Сегодня встретился с одной из замечательных женщин нашего века — Марией Федоровной Андреевой, бывшей актрисой Художественного театра, соратницей Горького, а ныне директором Дома ученых, душой которого она является.
Повод для этой встречи был пустяковый: нужно было договориться о предоставлении Домом ученых редакции «Нового мира» помещения для собрания актива писателей, пишущих в наш журнал: предстояло обсуждение рукописи нового романа писателя Арамилева. Помещения я не добыл — строгая директриса воспротивилась этому. Но какой был интересный разговор!
Мне пришлось ждать минут сорок. Мария Федоровна чем–то была занята, и я было озлился на нее. Вошел в кабинет, твердо решив, что разговор у нас будет сугубо официальным и кратким. Огляделся — просторная комната с панелью глубоко–синего, спокойного тона и белыми стенами, простая солидная мебель, длинный и широкий стол заседаний без скатерти — ничего лишнего.
За письменным столом — седеющая миниатюрная женщина, скромная и очень просто одетая. На красивом лице молодые черные глаза и тонкие черные брови. Аристократические маленькие руки. На столе — очки в роговой оправе.
— Извините, что заставила вас ждать. Присаживайтесь…»
Многих вопросов касался этот разговор. Мария Федоровна вспомнила, как однажды с А. М. Горьким, Ф. И. Шаляпиным была на литературной среде в издательстве «Знание».
«Потом, — записал Юрий Жуков, — она вдруг заговорила о театре, чувствуется, хоть уже и давно ушла со сцены… где–то, глубоко внутри, ее жжет тоска по театру:
— А вы думаете легко мне без театра? Вот сейчас Завадский подбивает: «Сыграйте, Мария Федоровна, хоть последний раз в жизни сыграйте». Принес пьесу «Мать» Чапека, хочет ее ставить. Прочла — четыре ночи не спала: сцена вспомнилась. И так больно было…
Потолковали о Чапеке, о его пьесе, о том, трудно ли играть условную сцену встречи матери с тенями мертвых. Потом вдруг заговорила о смерти.
— Я считаю, смерти не существует, — отрезала Андреева. — Как можно говорить о смерти, если твои мысли, твои идеи, твое дело живут в других, более молодых, твоих учениках? Смерть — лишь техническая деталь. Разве можно говорить о Владимире Ильиче, об Алексее Максимовиче, о Красине, например, что они мертвы. Есть, конечно, и настоящие мертвецы, но о таких даже не вспоминаешь. Они забыты, вычеркнуты из жизни… Конечно, мне посчастливилось: я прожила жизнь рядом с интересными людьми. Может быть, именно поэтому у меня такое спокойное отношение к моменту, который называется «смерть».
— Вот вам бы, Мария Федоровна, написать!
— Очень хочется писать. И есть о чем. Но заняться этим я смогу только после того, как уйду из Дома ученых. А пока не отпускают. Добро бы, Академия наук не отпускала, с ней бы я справилась, но есть более ответственные органы, — и как ни прошусь у них уйти, все говорят, что не время. «Мне же семьдесят два, — возражаю им, — что как помру? И написать ничего не успею!» «Не велено, — говорят, — умирать…»
…Когда началась Великая Отечественная война, Марии Федоровне Андреевой было уже 73 года. Отправляться из Москвы в эвакуацию она отказывалась. Но президиум Академии наук СССР категорически настаивал на этом. И она уехала со своими приемными детьми в Казахскую ССР. Там в Акмолинской области, в поселке Боровое, находилась основная база Академии наук СССР. Мария Федоровна активно включилась в общественную жизнь, ее избрали секретарем партийной организации Академии наук.
Она организовала платные публичные лекции и концерты. Часто сама выступала в концертах, читала произведения А. П. Чехова, отрывки из пьес А. М. Горького, военные рассказы и публицистику М. А. Шолохова.
Все деньги от сборов за лекции и концерты переводились на танковую колонну «За передовую науку». Эта танковая колонна была построена на средства советских ученых и передана Красной Армии.
Победы советских войск в боях с немецко–фашистскими захватчиками, невиданный героизм защитников Советской Родины вызывали у Марии Федоровны глубочайшее удовлетворение:
«… «Жизнь войдет в свое русло», как мне пишут из Москвы; значит, вернемся в Москву, будем снова работать, восстанавливать и вновь строить, словом — прогонят и изничтожат наши фашистских мерзавцев. Только и живешь по–настоящему, слушая радиосводки.
И так обидно бывает, что не видит и не слышит Алексей Максимович, когда передают об особо удивительных людях, героических поступках, великих чувствах… И плакал бы, и горевал, и мучился бы он, конечно, но — и счастлив бывал бы, и ликовал бы с заслуженной гордостью».
Она постоянно вспоминала Алексея Максимовича и думала о том, как он воспринимал бы переживаемые события, как радовался бы великим успехам Советской страны, героической Советской Армии.
Помнила она и своих старых друзей. В Ленинграде оставался и выдержал все 900 дней суровой вражеской блокады Николай Евгеньевич Буренин. У него не было семьи, Мария Федоровна считала своим долгом заботиться о нем: ему было уже под 70 лет, и он серьезно болел. М. Ф. Андреева направила письмо в Исполком Ленинградского городского Совета с просьбой оказать лечебную помощь Н. Е. Буренину. Эту просьбу выполнили…
Находясь в поселке Боровом, Мария Федоровна неоднократно просила разрешения вернуться в Москву. В письме к члену КПСС с 1905 года М. Л. Сулимовой она подчеркнула:
«Жить мне осталось много сказать пять–шесть лет. Имею ли я даже право уменьшить это число на два–три года. У меня две задачи — поставить на ноги своих малышей — Марину и Володю, а пока что еще и Алешу и написать об *Алексее Максимовиче*…»
«… Делаю все, что могу, чтобы не прожить здесь впустую», — писала она друзьям. В конце 1943 года М. Ф. Андреева возвратилась из эвакуации в Москву. Ей было 75 лет, но об уходе на пенсию она не хотела и слышать. И продолжала до 1948 года работать директором Дома ученых. Организовывала там интересные встречи, диспуты, вечера.
В первый же день, когда Мария Федоровна снова появилась в Доме ученых, к ней пришла «Тимоша» — жена Максима Пешкова Надежда Алексеевна. Она сделала эскизы к ее портрету, названному «Деловая женщина». Мария Федоровна в костюме, шляпе, перчатках, строго официальная и в то же время очень одухотворенная, сидит в кресле у письменного стола. В этом произведении Надежда Алексеевна выразила свои искренние симпатии к ней.
За большие заслуги перед Коммунистической партией и Советским государством Советское правительство наградило М. Ф. Андрееву орденом Ленина и орденом Трудового Красного Знамени.
В марте 1953 года в стране широко отмечалось 85-летие со дня рождения А. М. Горького. В один из дней представители общественности города Ленина собрались на станции Горьковское (б. Мустамяки). Там в торжественной обстановке открывалась мемориальная доска на фасаде здания дачи, где жили до революции А. М. Горький и М. Ф. Андреева. Н. Е. Буренин был приглашен присутствовать на митинге в связи с открытием этой мемориальной доски. Но по состоянию здоровья поехать не смог. М. Ф. Андреева получила от него письмо:
«Дорогая моя, любимая Мария Федоровна!
В связи с 85-летием со дня рождения Алексея Максимовича будет открыта мемориальная доска в Мустамяках на даче, в которой Вы с ним жили. Память об Алексее Максимовиче у меня неразрывно связана с Вами. Без Вас я не могу мыслить о нем…
Как бы мне хотелось написать об Алексее Максимовиче и о Вас хорошие воспоминания, но чтобы написать о таких людях, как Вы и Алексей Максимович, надо самому быть большим человеком.
К сожалению, я не такой, и в 78 лет мой рост уже кончился.
Мое чувство к Алексею Максимовичу так велико, что в такие дни мысль о нем меня всего наполняет, и я безгранично грущу, что из–за болезни не могу сегодня поехать в Мустамяки.
Горячо, горячо обнимаю Вас и с сердечной нежностью целую Ваши руки.
Ваш неизменный Евгеньич».
…В далеком 1904 году, на заре нового века, В. И. Ленин рекомендовал Марию Федоровну Андрееву в РСДРП и дал ей партийную кличку «Феномен». Почти пятьдесят лет находилась она в рядах партии, пятьдесят трудных, пламенных и легендарных лет. Всей своей жизнью и революционной деятельностью М. Ф. Андреева с честью оправдала доверие Владимира Ильича.
8 декабря 1953 года в возрасте 85 лет Мария Федоровна Андреева скончалась. Гроб с ее телом был установлен в Московском Доме ученых. Два дня с утра до вечера нескончаемым потоком шли мимо гроба десятки тысяч москвичей, жителей многих городов и сел Советской страны. В почетном карауле стояли видные деятели Коммунистической партии и Советского государства, ветераны КПСС, выдающиеся артисты, академики, писатели, рабочие, художники… Они отдавали дань глубокого уважения выдающейся русской артистке, мужественной большевичке, активной деятельнице советской культуры, жене, помощнице и другу А. М. Горького.
М. Ф. Андреева была похоронена на Новодевичьем кладбище в Москве.
Почти тридцать лет прошло после ее смерти. О ней оставили драгоценные и поучительные воспоминания видные деятели Коммунистической партии и Советского государства Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, Г. И. Петровский, В. Д. Бонч–Бруевич, Г. М. Кржижановский и другие.
М. Ф. Андреева, как мы знаем, хотела сама рассказать о необычайно волнующих встречах с В. И. Лениным, об А. М. Горьком, о многих видных большевиках, писателях, ученых, артистах, художниках, о всех тех, кто, по ее словам, прожил жизнь беспредельной красоты. К сожалению, создать такую книгу Мария Федоровна не успела.
В Музеях В. И. Ленина, Музеях Великой Октябрьской социалистической революции в Москве и Ленинграде, в Музее А. М. Горького в Москве, в историко–революционных и литературных музеях Тбилиси, Старой Руссы, Ялты, Риги и других городов имеются волнующие документы, фотографии, письма, посвященные А. М. Горькому и М. Ф. Андреевой.
Драматурги Г. Капралов и И. Туманов создали сценарий художественного кинофильма «Николай Бауман», в котором действует М. Ф. Андреева. Спектакль по пьесе тех же авторов «Третья стража» был поставлен к 100-летию со дня рождения А. М. Горького Ленинградским академическим Большим драматическим театром им. А. М. Горького и пользовался огромным успехом у зрителей. К той же знаменательной дате Ленинградская студия документальных фильмов выпустила волнующую кинокартину «Друг Горького — Андреева».
Навсегда сохранят советские люди в своих сердцах светлый, благороднейший образ этой удивительной женщины, Человека с большой буквы.
