Не только театральными делами был занят для Марии Федоровны сезон в Прибалтике. В Риге она познакомилась с людьми, работавшими в большевистском подполье. Подружилась с Я. Э. Янсон–Брауном, публицистом, литературным критиком, одним из основателей социал–демократической рабочей партии Латвии, с его женой Анной Яковлевной. Супруги Янсон были организаторами газеты «Циня» — органа латышских социал–демократов.
Дружба с этими людьми накануне первой русской революции еще более укрепила идейные убеждения М. Ф. Андреевой. Часто потом она вспоминала беседы с ними.
После гастролей М. Ф. Андреева и А. М. Горький поехали в Куоккалу на отдых. Там их ждали родные и друзья. Летом 1904 и 1905 годов они жили на мызе Линтула, находившейся неподалеку от железнодорожной станции.
Дача «Линтула» не сохранилась, но благодаря почтовым открыткам с видами Куоккалы, которые выпускались «Обществом благоустройства поселка», можно представить дачу в то время. Это была двухэтажная постройка, украшенная резными наличниками. Она имела башенку с высоким шпилем и неизменным флюгером. Кабинет Горького располагался на втором этаже, внизу была просторная веранда–балкон, где обычно принимали гостей.
Юрий Желябужский вспоминал:
«В Куоккале жили на даче Эгстрем, которая по неизвестной причине называлась «мыза» Линтула, хотя никаких «мыз» там не было. В то время в Прибалтийском крае, а также в Финляндии «мызами» обычно называли небольшие усадьбы. Эта двухэтажная дача находилась неподалеку от станции, к которой вела тенистая аллея. Дача стояла в середине огромного земельного участка. Часть его ближе к станции представляла собой кусочек смешанного леса, в котором расположены были довольно запущенные дорожки…
Здесь росли даже грибы. Алексей Максимович, страстный любитель хождения по грибы, обычно по утрам подолгу гуляя, шарил под всеми деревьями. И часто приносил порядочное количество грибов, очень огорчался, когда ничего не находил. Набрав грибов, он приносил их на террасу и там аккуратно раскладывал, подолгу любуясь каким–нибудь красавчиком–боровиком или бархатной головкой подберезовика…
Иногда на прогулку направлялась Мария Федоровна, она радовалась каждой свободной минуте. По грибы шли рядом, Мария Федоровна — в простом костюме, неизменно белой блузе, белой широкополой шляпе, в удобных туфлях на низком каблуке. Алексей Максимович одевал кожаную куртку и черную шляпу. В руках у Марии Федоровны — плетеное лукошко».
На даче жили дети Марии Федоровны, ее сестра Екатерина Федоровна с мужем Владимиром Александровичем.
Сюда к Алексею Максимовичу и Марии Федоровне приезжали Л. Б. Красин, М. М. Литвинов, Г. И. Петровский, рабочий В. С. Цыцарин.
Постоянными гостями дома в Куоккале были Ф. И. Шаляпин, Л. Н. Андреев, И. Е. Репин, И. Э. Грабарь, А. И. Куприн, финские революционеры, актеры, писатели, музыканты. Здесь за гостеприимный стол обычно садились многие. У хозяйки большого писательского дома было немало хлопот и забот. Поразительное радушие хозяев этого дома запомнилось всем, кто приходил к А. М. Горькому и М. Ф. Андреевой.
Всех надо было принять, накормить, а если товарищи были на нелегальном положении, следовало подумать и о том, где их прятать, обеспечив безопасность.
Нередко Горький бывал в столице. Еще в 1898 году в Петербурге было создано книжное издательство «Знание». В 1900 году в его работе стал принимать участие А. М. Горький, и оно превратилось в крупное прогрессивное издательство России. «Знание» выпускало сочинения М. Горького, А. С. Серафимовича, А. И. Куприна, А. П. Чехова, И. А. Бунина, В. В. Вересаева, С. Г. Скитальца и других русских писателей. В сборниках «Знание» помещались произведения демократических писателей. Их творчество отражало думы, чаяния и борьбу народных масс за светлое будущее. Книги показывали жизнь простых людей России, авторы выступали против упаднической литературы декадентов начала двадцатого века и пользовались у читателей широкой популярностью.
М. Ф. Андреева вспоминала:
«Обычно, приезжая в Петербург, Максим Горький останавливался на квартире книгоиздателя Константина Пятницкого, где у него были свои две небольшие комнаты. В дни его пребывания в Петербурге вся большая квартира Пятницкого с утра до вечера была наполнена самой разнообразной публикой — литераторами, художниками, артистами драмы и оперы, студентами и рабочими, что, конечно, делало эту квартиру предметом самого откровенного наблюдения царской полиции».
Хорошо зная литературные дела Горького, М. Ф. Андреева являлась его первой помощницей. Все, кто печатался в «Знании», были и ее товарищами по общему делу.
Друзьями М. Ф. Андреевой стали директор–распорядитель издательства Константин Петрович Пятницкий, писатели Иван Бунин, Александр Куприн, Дмитрий Телешов, Викентий Вересаев, Степан Скиталец, Иван Рукавишников и другие. Сотрудники издательства «Знание» видели в ней умного человека, прекрасно разбирающегося в вопросах литературы и искусства.
Успехи Горького она всегда принимала близко к сердцу. Вот он пишет ей, что вышел очередной сборник «Знание». «Значит — живем», — отвечает она, счастливая, довольная, гордая.
Жили они недалеко от дачи И. Е. Репина, часто бывали там, принимали у себя Илью Ефимовича и его жену писательницу Наталью Борисовну Нордман–Северову. Жена художника была женщиной поэтического склада и придумала даче название «Пенаты» («Пенатами», по верованиям древних римлян, называли богов — хранителей домашнего очага и благополучия). Потом, когда они купили еще деревянный сарай и переоборудовали его под театр, она дала этому помещению поэтическое название «Прометей».
18 августа 1904 года Репин познакомил А. М. Горького с прогрессивным критиком и большим знатоком русского искусства Владимиром Васильевичем Стасовым. Стасов был восхищен Горьким. Он писал Н. Б. Нордман–Северовой: «Вот благодаря И[лье] Е[фимовичу] и Вам я вот теперь 3-ий месяц плаваю в восторге от Горького! Что за чудная натура! Что за чудная голова! Что за поэзия! Что за сила духа и художества! Что за простота и правдивость формы!!!»
Модный в то время фотограф К. Булла сделал в «Пенатах» снимок: Горький, Стасов, Репин в саду ведут оживленный разговор.
Обычно среда была для И. Е. Репина нерабочим днем. Он рано вставал, надевал серый праздничный костюм, ходил по саду и ждал гостей. В такой день над «Пенатами» развевался голубой флаг. Кроме чтения стихов, пения, музицирования дом Репина, по его собственному выражению, почти десять лет выполнял функции народного университета. Там по воскресеньям или средам читались лекции на разнообразные литературные и научные темы.
Когда в доме Репина появлялся какой–нибудь новый гость, Илья Ефимович засыпал его вопросами: все было ему интересно. Во время таких бесед художник порой рисовал, делал наброски. Так родились удивительные портреты гостей его дома академика В. М. Бехтерева, Ф. И. Шаляпина, М. Ф. Андреевой и других.
Постоянным гостем И. Е. Репина был Николай Александрович Морозов, вызывавший особое уважение М. Ф. Андреевой и А. М. Горького. Это был известный русский революционер, народоволец, ученый и поэт, член организации «Земля и воля» и Исполнительного комитета «Народной воли». В Лондоне ему посчастливилось познакомиться с великим основоположником научного коммунизма Карлом Марксом. 21 год провел он в казематах Шлиссельбургской крепости.
Сохранились фотографии гостей Репина, сделанные К. Буллой. Мы видим уже немолодого Н. А. Морозова, Н. М. Гарина–Михайловского, В. В. Стасова и других постоянных гостей «Пенат». Знакомству с ними великий русский художник был необычайно рад и искренне говорил: «Какие интересные люди!»
Илья Ефимович писал портрет Марии Федоровны. Позировать ему она начала летом 1904 года. Андреева изображена в глухом черном платье, с медальоном на груди, в широкополой черной шляпе, она сидела в кресле. Художник задумал парный портрет, но написал одну Марию Федоровну. И опять фотограф К. Булла снял для семейного журнала «Нива» эскиз будущей картины. На ней мы видим летнюю веранду, позирующую Андрееву, Репина и сидящего Горького. Уже в советские годы писательница Т. Л. Щепкина–Куперник в своей книге о И. Е. Репине отмечала огромное впечатление, которое оставлял написанный им портрет М. Ф. Андреевой:
«Одна из красивейших женщин России… Смотря на нее, я всегда вспоминаю строки Пушкина:
Благоговею богомольно перед святыней красоты».
2 июля 1904 года передовую Россию постигло огромное горе. В Баденвейлере (Германия) умер великий художник слова и прекрасной души человек Антон Павлович Чехов.
Алексея Максимовича связывала с Антоном Павловичем самая нежная и трогательная дружба. Горький участвовал в его похоронах в Москве. Оттуда он приехал очень расстроенным и делился печалью с Марией Федоровной. Думал о том, как тяжело было умирать Чехову–врачу, который понимал, что его судьба предрешена.
7 июля 1904 года А. М. Горький писал в Москву:
«Смерть Чехова очень подавила и огорчила меня. Кажется, что я никогда еще не чувствовал ни одной смерти так глубоко, как чувствую эту. Жалко, обидно, тяжело. Я давно был уверен в том, что А<нтон> П<авлович> — не жилец на этом свете, но не ожидал, что его смерть так тяжело ляжет на душу…»
Через несколько дней Алексей Максимович сообщил подробности похорон А. П. Чехова:
«… Этот чудный человек, этот прекрасный художник, всю свою жизнь боровшийся с пошлостью, всюду находя ее, всюду освещая ее гнилые пятна мягким, укоризненным светом, подобным свету луны, Антон Павлович, которого коробило все пошлое и вульгарное, был привезен в вагоне «для перевозки свежих устриц» и похоронен рядом с могилой вдовы казака Ольги Кукареткиной. Это — мелочи… но, когда я вспоминаю вагон и Кукареткину, — у меня сжимается сердце, и я готов выть, реветь, драться от негодования, от злобы. Ему — все равно, хоть в корзине для грязного белья вези его тело, но нам, русскому обществу, я не могу простить вагон «для устриц». В этом вагоне — именно та пошлость русской жизни, та некультурность ее, которая всегда так возмущала покойного. Петербург — не встретил его праха так, как бы следовало, — меня это не задевает. Я предпочел бы на похоронах такого писателя, как Антон Чехов, видеть десяток искренне любивших его людей — я видел толпу «публики», ее было, м. б., 3–5 тысяч, и — вся она для меня слилась в одну густую, жирную тучу торжествующей пошлости.
…Было нестерпимо грустно, Шаляпин — заплакал и стал ругаться: «И для этой сволочи он жил, и для нее он работал, учил, упрекал». Я его увел с кладбища. И когда мы садились на лошадь, нас окружила толпа, улыбалась и смотрела на нас. Кто–то — один на тысячи! — крикнул: «Господа, уйдите же! Это неприлично!» — они, конечно, не ушли…»
Очередной сборник «Знание» был посвящен Антону Павловичу Чехову. Его фотография среди дорогих реликвий всегда стояла на рабочем столе Горького. В литературных мемуарах о Чехове самый теплый очерк написал Алексей Максимович.
…Наступала осень 1904 года. А. М. Горький и М. Ф. Андреева сняли квартиру на Сергиевской улице (ныне ул. Чайковского), неподалеку от квартиры Критов.
Пришла и радостная весть от Дмитрия Ивановича Лукьянова. Он на свободе! Сдает экстерном экзамены за университет, скучает по детям, по Марии Федоровне. Но не сможет повидаться с ней: теперь Марии Федоровне — жене Максима Горького — надо реже встречаться с «неблагонадежными» друзьями.
