… Свободный театр — это мои принципиальные, идейные, всяческие лютые враги. Враги! С которыми я готова была бы драться, а я служу у них в театре, по договору. Они хотят ставить пьесу (мистическую пьесу!) Блока «Роза и Крест» — это просто плохая пьеса, написанная плохим стихом, плохим языком, искусственная и фальшивая, а я должна буду играть в ней графиню Изору, и должна буду играть! Я спорила с ними сегодня до слез, до отчаяния, я отстаивала «Укрощение строптивой», «Овечий источник» Лопе де Вега, «Марион Делорм» В. Гюго, что угодно, но им все это не нужно, им нужны «красота» и «религия»! Иван Павлович, я не буду писать об этом Алеше, боюсь его еще больше растревожить, скажите ему сами об этом помягче и в подходящую минуту. Дело не в одних деньгах, которые я потеряю, уйдя из Свободного театра, дело в том, что я должна сыграть в Москве; если я уеду, не показав себя, — это отзовется на всей моей будущей деятельности самым жестоким образом, помешает мне как актрисе, помешает организовать какое бы то ни было «свое» дело!
Относительно синемо дело обстоит так: есть договор с Лианозовым, еще не подписанный, но обещанный; есть обещание Шаляпина играть исключительно для этого синематографа; есть тысяч 25–30 денег, данных двумя-тремя человеками; есть сочувствие Алексея Максимовича, но даже без права упоминать его имя; и есть обещание Л. Б. Красина принять деятельное участие в постановке техники1.
… Учредителями [об–ва] значились: Красин (прежде Каменский), Румянцев и я. Право вступить в учредители оговаривалось в самом начале для Алексея Максимовича Пешкова и Юрия Андреевича Желябужского. Затем согласился было пойти на эту роль Федор Иванович Шаляпин, но испугался и отказался. Отказались и Фирсанова, и Дуван-Торцов, да и вообще вряд ли нынче капиталист пойдет на поддержку идейного чего-нибудь, боятся и — не интересуются. А. М. устранила я вначале, чтобы не трепать его имя. Брать нам деньги на театр ли, на синематограф ли с Алексея Максимовича — недопустимо! Слишком дорого они стоят, и рисковать ими — грех, да на это никто порядочный и не согласится.
Может быть, мне удастся вылезти, но вылезать — трудно. Рук я не складываю, духом не падаю, но — трудно. Алексей думает, что мы слишком заняты самими собой и из-за себя не видим общего? Нет, Иван Павлович, вижу, собой отнюдь не очень занята в душе своей, но знаю, чувствую, сознаю, что, не сделав всего для себя, не поставив себя в позицию сильного, власти, — ничего в настоящее время не сделаешь.
Надо мной посмеиваются, говорят, что я проповедую отжившие с.–д. истины, но меня побаиваются все-таки и хоть немного стыдятся. Какая я с.–д., чушь это, конечно, но я не могу быть только актрисой, которая для роли, для успеха готова ходить на голове и танцевать танго. И слава богу, что не могу. Я все умоляю А. М. ехать долечиваться. При первой возможности я постараюсь вырваться к нему, не уговаривайте его ехать в Россию — «неблагополучно в этом доме» и страшно мне за него…
Ваша душевно М. Ф.
«Розу и Крест» я играть не буду, скорее уйду из театра, но — не буду, это мистика и чушь!!
4/XII – 913
- … есть обещание Л. Б. Красина принять деятельное участие в постановке техники… — Андреева привлекала Л. Б. Красина не только как старого партийного товарища, но и как инженера, знакомого с кинотехникой. На электротехническом съезде (декабрь 1912 г.) Красив иллюстрировал кинематографической лентой свой доклад: «Применение синематографа для запечатления электрических процессов в производстве» (журнал «Синефоно», № 8, 5 января 1913 г.). ↩
