66. Из письма М. Ф. Андреевой Н. А. Румянцеву. (Декабрь 1911, Капри)

Взялась за перевод «Тридцатилетней женщины», дорогой Николай Александрович, постараюсь сделать его как можно лучше и скорее и пошлю Вам, если Вы ничего не имеете против этого. Мне легче всего переводить, конечно, с итальянского, а переводить с испанского за 30 руб. я просто не стану, так как это очень трудно, язык сильно разнится от русского и требует усидчивого и долгого труда, просто чтобы хоть немного лучше переводить, чем это вообще делается, мне же стыдно и неловко было бы работать плохо и небрежно по многим резонам.

Что-то так у меня все в голове перепуталось, что уж я и не помню, когда я Вам писала, благодарила ли за все присланное нам? У нас сейчас прямо съезд какой-то писателей: тут Бунин, Коцюбинский, Черемнов, Чернов и еще целая куча, все пишут, читают. Бунин написал превосходнейшие, но страшные по содержанию вещи, когда слушаешь их, волосы дыбом становятся, ей-богу. Сам Алексей Максимович так и горит весь.

… С нетерпением жду, как-то у Вас «Гамлет» сойдет¹, и страшно волнуюсь. Неужели — неуспех?!

Все время откладывала писать Константину Сергеевичу, опасаясь отвлекать его в такое горячее для него и тревожное время. Вот уж — желаю ему победы!!²

Смутило и огорчило меня то, что Вы написали об Иване Михайловиче. Ехал бы он сюда, право. Грущу, что не поедете вы, то есть Художественный театр, а не Вы лично, за границу, все бы, может, увидала вас!.. Вас-то я надеюсь летом увидеть³. Как же теперь «Мертвый город» без Волконского?

Ну, будьте здоровы, спасибо Вам — выше Ивана Великого — за все! Не ленитесь писать почаще — мне ведь все Ваше так близко и интересно. Жму Вашу руку — Таню целую. Алексей Максимович очень обоим кланяется.

М. Ф.