Дорогая Мария Федоровна!1
Я не могу Вам сказать, как мне было радостно и хорошо, когда я получил Ваше письмо — привет далеких друзей моих, которых я очень люблю и чту превыше всего. Спасибо Вам за память обо мне, за ласковое дружеское слово! То и другое теперь мне очень нужно. Когда живешь так одиноко и так высоко, без сведений, без газет, без связи с людьми, то порой становится тоскливо и кажется, что все на свете забыли о тебе. Живу я на своем поднебесье вот уже три месяца — живу разно, как придется, и хорошо и худо. То и другое зависит исключительно от солнца. И это понятно, если принять во внимание, что избушка моя расположена на высоте двух верст, рядом с гранитными осыпями и не тающими снегами вершин. Да и избушка эта существует всего две недели, до этого же времени приходилось жить в палатке, несмотря на то, что в начале августа здесь уже выпал аршинный снег. Брр… холодно!
Зато когда немного отогреешься на солнце, когда удается наесться досыта — боже мой, как здесь хорошо! Пейзаж героический, люди — занятные! Но как здесь ни бывает хорошо, а все же мысль об отъезде (особенно теперь, осенью) вовсе не редкая гостья в моей голове. Хочется вниз, к людям, в суматоху и гущу. Увы, отшельник из меня выйдет плохой!
Вы приглашаете к себе на Капри2, — тысячу раз Вам за это спасибо. Признаюсь Вам, что единственно, что заставило меня лезть на эту проклятую гору, — это надежда заработать деньги и на них уехать к вам, на Капри, «испить воды живой», приобщиться «духу святому». Надеюсь, что это вскоре мне удастся исполнить. А хорошо он, «дух святой», пишет, ах как хорошо!
«Окуров» — ведь это не «хроника», это поэма3. Конца я еще не читал, но с каждой главою интерес возрастает, слова густеют, образы крепнут, и как будто физически чувствуешь всю тяжесть этой нелепой и трагичной жизни, имя которой — «Россия окуровская». Это — вещь!
О себе Вы по обыкновению ни слова — «пятьдесят три, пятьдесят четыре»4, как Вы говорите! Но почему-то мне кажется (может быть, потому, что я этого очень хочу), что атмосфера на Капри стала легче, прозрачнее, и Вы дышите полнее и глубже. О, как бы хотелось, чтобы это было так! Нет, правда, что ни говорите, а я Вас очень люблю и считаю совсем родной. И очень об Вас соскучился, и тысячу раз Вам повторяю, что хотел бы быть Вам чем-нибудь полезным, что-нибудь сделать для Вас. И не в доказательство своих чувств, а просто так — от души.
Крепко Ваш
Александр.
Скоро с Зуба я уеду, и потому мой адрес: Петербург, Петербургская сторона, д. 21, В. В. Шайкевич, или в Лесной, Юрию.
25 сентября
Письмо публикуется по подлиннику, хранящемуся в ЦГАЛИ, ф. 2052, ед. хр. 41. Год датировки установлен по содержанию.
Тихонов Александр Николаевич (литературный псевдоним А. Серебров) — литератор; по образованию горный инженер; принимал деятельное участие в ряде изданий, возглавлявшихся А. М. Горьким. Многие годы друг Андреевой и ее семьи.
Письмо послано из Сибири, где А. Н. Тихонов находился в 1910 г. в экспедиции. Сын М. Ф. Андреевой Ю. А. Желябужский писал 15 июня 1910 г.: «Тихон уехал в Сибирь, на “Поднебесный Зуб”. Это гора такая. Недурно?» (ЦГАЛИ, ф. 2052, ед. хр. 40).
↩- Вы приглашаете к себе на Капри… — Тихонов прибыл на Капри в апреле 1911 г. (дневник К. П. Пятницкого, 1911 г., л. 45 об., Архив А. М. Горького). ↩
- «Окуров» — … это поэма. — «Городок Окуров», повесть-хроника М. Горького, написанная в 1909 г., печаталась в сборниках «Знание» (1909, кн. 28, и 1910, кн. 29). Отдельной книгой вышла в издательстве И. П. Ладыжникова в 1910 г. в Берлине. ↩
- … «пятьдесят три, пятьдесят четыре»… — широко известный среди друзей Андреевой ее шуточный ответ на вопросы: «Как поживаете?», «Как ваше здоровье?», салонную условность которых она этим подчеркивала. ↩
