После 9 января 1905 года1 Алексей Максимович поехал в Ригу, где мы в то время жили, и там 11 января в нашей квартире чинами петербургской жандармерии он был арестован и увезен в Петербург.
Его сопровождали в поезде два жандарма, один молодой туповатый и очень самодовольный парень, а другой пожилой унтер-офицер с седеющими усами. Этот последний очень смущался, по словам А. М., всячески старался облегчить ему неудобства подневольного путешествия и мимоходом сказал:
— Как же–с, ведь мы вас знаем… тоже читали…
Молодой же, получив крупную ассигнацию, чтобы купить на станции пищу для А. М., несколько раз с особым вкусом повторил:
— Ишь ты! Сотняжка… Сотняжка! — как-то особенно длительно шипя на букве «ж» вместо «ш».
Когда поезд подошел к станции Петербург, старший жандарм ушел куда-то, заперев купе и оставив с Алексеем Максимовичем молодого. Через несколько времени он вернулся, отпер двери, и А. М. поразило его лицо — губы у старика тряслись, и он с трудом мог выговорить:
— Пожалуйте, Алексей Максимович!
Молодой жандарм пошел вперед, расчищая путь, публика теснилась вокруг, кое-кто поругивал бунтовщика Горького, другие снимали шапки, кланялись.
Сажая Алексея Максимовича в ожидавшую у выхода карету, старший жандарм прошептал ему на ухо:
— Алексей Максимович, в крепость вас отвезти приказано.
К удивлению своему А. М. увидел слезы на глазах старика.
Посадили А. М. в Алексеевский равелин, в сырую холодную камеру с каменным полом, почти без дневного света, нарядили его в арестантский халат, мало гревший, неуклюжее нижнее белье, широченные чулки, неудержимо спадавшие с ног, и шлепанцы — кожаные туфли.
Взрыв негодования во всем мире и буря протестов, вызванные арестом Горького, принудили царское правительство через месяц выпустить его из крепости, но и этот месяц сильно отразился на его здоровье: у него снова появилось кровохарканье и очень сильный кашель.
Не зная о том, что квартира наша в Риге к тому времени была ликвидирована, А. М. избрал местом своей высылки Ригу, куда и пришлось уехать нам 14 февраля, так как в Петербурге ему не разрешили остаться ни на один день.
Мы поселились под Ригою, на взморье, в одном из пансионов курорта Бильдерлингсгоф. В крепости А. М. написал пьесу «Дети солнца», в Бильдерлингсгофе начал набросок пьесы «Враги» и первые фрагменты повести «Мать». Работал он с жадностью, с трудом удавалось уговорить его выйти на прогулку,
Хотя из Петербурга наезжали знакомые, рассказывали о событиях, последовавших за Кровавым воскресеньем, и А. М. читал им отрывки из только что написанного им, но, конечно, трудновато было ему быть оторванным от большой жизни…
- Публикуемый отрывок является вступлением к воспоминаниям Андреевой о встречах с В. И. Лениным. Хранится в Архиве А. М. Горького под названием «Три встречи». ↩
